Только тогда Жанна перестала сдерживать слезы. Стараясь только не разрыдаться, она отпустила детей поиграть во дворе. Ей необходимо было остаться одной, чтобы помолиться и попытаться тем самым снять с души страшную тяжесть. Вокруг нее сиял чудесный летний день. Внизу спокойно раскинулась долина Севра. По берегам реки уступами карабкались вверх дома с островерхими крышами маленького городка Клиссон, отражавшиеся в светлых водах, окаймленных серебристыми ивами. Но в душе владелицы замка сгущалась тревожная тьма. Ей казалось, что каждый шаг коня, уносящего Оливье, жестокой болью отзывается в ее сердце… Тяжкое предчувствие ее не обмануло! Приглашение Филиппа VI оказалось полным предательством. Едва приехав в Париж, Оливье де Клиссон с друзьями оказался схваченным и брошенным в темницу замка Шатле. Вначале приглашение короля было искренним и не преследовало никаких тайных целей. Но пока съезжались гости, он получил доказательство сговора Клиссона с королем английским Эдуардом III. Это доказательство представил граф Солсбери, обманутый супруг, отомстивший таким образом королю Эдуарду.[5]
Судьба несчастного Клиссона была решена очень быстро. 2 августа его проволокли привязанного к деревянным саням до рынка, где на затянутом черной тканью эшафоте ему отрубили голову. Затем обезглавленное тело было повешено за руки на виселице в Монфоконе. Голову же по приказу короля отправили в Нант и прибили над городскими воротами. Шестнадцать его спутников, среди которых были отец и сын Малетруа, в последующие дни разделили судьбу Оливье.
Гроза разразилась над Нантом. Потоки дождя заливали узкие улочки города, превращая дороги в непролазную грязь, проникая сквозь одежду. И даже крыши домов. Но Жанна де Клиссон не чувствовала хлеставших ее струй. Пряди волос и вуаль прилипли к лицу. Дождь смешивался с потоком слез, струившихся по лицу. Казалось, поток этот не иссякнет никогда. Она неподвижно и прямо стояла, утопая в грязи у городских ворот, крепко прижимая к себе сыновей, укрытых промокшим насквозь плащом.
Ее взгляд был прикован к страшному предмету, прибитому над воротами. Это была отрубленная голова с пустыми глазницами, бледная, уже тронутая тлением. В потоках дождя блестели прилипшие ко лбу пряди черных волос. Губы были растянуты в страшной гримасе, открывая когда-то белые, а теперь пожелтевшие зубы. Диким взором вперилась Жанна в то, что когда-то было человеком, которого она любила больше всего на свете. Эта голова покоилась у нее на груди, она целовала и ласкала это лицо, которое теперь, лишенное благопристойного мрака могилы, превращалось в ничто, разлагаясь на глазах равнодушных зевак. Гроза загнала в расселины стены ворон, которых она недавно видела, но они скоро вернутся… Обязательно вернутся…
