– Тея, прекрати, – перебил ее Диллон. И это еще больше вывело ее из равновесия.
Проснулась и захныкала Кэтлин, и Тея повернулась к дочери.
– Диллон, я не хочу видеть тебя в своем доме, – произнесла она, беря девочку на руки. Кэтлин – ее радость, ее единственное утешение!
– Я решил, что ты вернешься в Америку, – произнес Диллон, игнорируя ее высказывание.
– Ничего удивительного, – ответила Тея. – Ты всегда считал, что здешняя жизнь не для… – как это ты выразился? – ах да, изнеженной американки. Ты все ждал, когда я уеду, с того самого дня, как мы с Гриффином поженились.
– Нет, правда, почему ты не уехала? – не унимался он. – Ведь у тебя там родные!
Голос его был глубокий и низкий. Тея ничего не ответила и лишь крепче прижала к себе дочку. Диллон шагнул ближе.
– Гриффин однажды сказал мне, что ты любишь море. И еще ты любила большие деревья, а еще любила Гриффина. Две вещи из этих трех действительно хороши, пошутил он тогда. И вот теперь море по-прежнему рядом с тобой, а вот Гриффина уже нет. И тебе не увидеть деревьев на продуваемом всеми ветрами острове. А еще… тебе здесь очень одиноко. Разве не так, Тея?
– Нет, – выдавила она ответ. Нет, пусть ей даже действительно одиноко, она ни за что не признается в этом, тем более Диллону.
– Зимы здесь долгие и холодные. Почти каждый день шторм, – продолжил он, пронзая ее серо-голубыми глазами.
«Или, может, зелеными? – подумала Тея. – Глаза у Диллона точь-в-точь как море, вечно меняют цвет».
– Ну и пусть, – возразила она. – Мне есть чем заняться.
– Принимая в доме Гриффина туристов? – негромко спросил он.
Тея почувствовала, что вот-вот сорвется. Какое он имеет право ставить ей это в упрек?
– Принимаю, потому что мне ничего другого не остается.
– А на что же ты истратила страховку Гриффина?
– Какая страховка? О чем ты? – воскликнула Тея. – Почти все деньги пошли его отцу, и кое-что досталось бабке.
– Как ты это допустила? Его отец пропьет все до последнего пенса!
– Диллон, это тебя не касается!
Ей меньше всего хотелось обсуждать с Диллоном недальновидность Гриффина. Мешала гордость. А еще она любила Гриффина.
Но Диллон не собирался сдаваться:
– Тебе хотя бы есть на что жить?
Тея промолчала.
– Тебе есть на что жить? – повторил он вопрос.
– Диллон…
– Тея, не увиливай!
– Я принимаю постояльцев, – огрызнулась она.
Диллон лишь устало вздохнул в ответ.
– А еще помогаешь на почте и подрабатываешь в бакалейной лавке Родди Макнаба, – добавил он. – А еще водишь экскурсии для американских туристов по местным достопримечательностям и еще, – ах да, я совсем забыл, – печатаешь на машинке, когда тебя кто-нибудь попросит. Что ж, ты права, дел у тебя действительно невпроворот. Ну и как, признайся, хорошо тебе за это платят? Полдюжины яиц за это, ведро рыбы за то?
