– «Да, – печально подумала Тея. – Как это похоже на Гриффина! Чему удивляться, ведь ему всю жизнь не везло. Алкоголик-отец, чокнутая бабка. И жена-иностранка. А теперь вот перепуганный до смерти мальчишка-водолаз!»
Тея молча смотрела на Диллона. Как ей хотелось ненавидеть его! Но как назло, это почему-то никак не получалось. Теперь ей было ясно, что сделал Гриффин – не только для Синклера, но и для Диллона. Того самого Диллона, которого он считал своим лучшим другом. Вот что значит преданность!
– Тея, поверь, мне очень жаль, – наконец произнес Диллон.
Тея заметила, как по его щеке медленно скатилась предательская слеза. «Наверное, и он страдает», – подумала Тея и протянула к нему руку. Ведь перед ней лучший друг Гриффина! И разве она способна хоть что-то изменить?
Тея дотронулась до руки Диллона, и его плечи поникли. Неожиданно он обхватил ее за плечи, и с его губ сорвался сдавленный стон. Тею тоже словно прорвало. Они вместе стояли и рыдали в полумраке. Он – сдавленно, словно боясь обнажить всю ту боль, что накопилась внутри, она – громко, со всхлипами. И тотчас стены ее потайной комнаты, которые она возвела вокруг себя, начали рушиться. В какой-то миг ее губы несмело коснулись уголка его рта.
Казалось, это прикосновение обожгло его. Диллон на мгновение окаменел, но уже в следующий миг его словно прорвало, и он ответил на ее прикосновение. Его рот накрыл ее губы, и он сжал ее с такой силой, что она, казалось, вот-вот переломится пополам. Никогда в жизни Тея еще не испытывала прилив мимолетной, но обжигающей страсти, и была не в силах противостоять этому натиску. Диллон Камерон держал ее в объятиях – живой, сильный. Он с детства был близок с Гриффином так, как она сама никогда не была близка с мужем. И как ей уже не суждено быть. Толстые стены рухнули окончательно. Ее единственным убежищем отныне остался Диллон.
Но наутро он исчез, не сказав ни слова на прощание, не извинившись за происшедшее накануне, не сознавшись, что раскаивается. И целый год до сегодняшнего дня она ничего о нем не слышала.
Завернувшись в теплую шаль, Тея поднялась и пошла на кухню. Она поставила чайник – не то чтобы ей уж очень хотелось выпить горячего чая, а скорее потому, что было приятно слушать свист старого медного чайника. А еще ей требовалось в срочном порядке чем угодно занять себя, лишь бы отвлечь мысли от Диллона. В душе оставались неприятный осадок, растерянность и смятение. И стыд.
