Под утро они сидели с Карлхайнцем на измятой постели и, будучи не в силах уснуть, курили.
– Знаешь, у меня такое ощущение, будто ты отправляешься не в трехдневное путешествие, а на тот свет. Россия как страна Орка, может быть, еще никому не удавалось вернуться оттуда… без последствий, скажем так. – Кристель прильнула к его каменно-гладкой груди, пытаясь этим движением перелить в возлюбленного свое спокойствие и уверенность в том, что поездка эта не принесет ничего плохого, а лишь расставит по местам некоторые, нужные им обоим акценты. И, ощутив ее посыл кожей, всем своим красивым, ухоженным, как у женщины, телом, Карлхайнц словно в благодарность и уже в который раз за эту бесконечную ночь последнего октябрьского дня взял ее быстро и бережно.
– Ты мое счастье, – услышала Кристель и вытерла с глаз непрошеную слезу так, чтобы не заметил Карлхайнц.
Из-за постоянных пробок на франкфуртской трассе им пришлось отправиться в путь пораньше и ехать в объезд. Оба, как обычно перед расставанием, говорили о ерунде, но Кристель все никак не могла избавиться от привкуса лжи, не оставлявшего ее с той минуты, когда она узнала о лейтенанте Хинше, угонявшем в Германию русскую молодежь. Но своего решения пока молчать об этом Кристель все-таки не изменила. «Потом, после России, нам обоим будет легче это понять», – нашла она объяснение своему теперешнему молчанию, и разум ее успокоился. Если бы только не этот привкус обмана, как железная ложка во рту…
Карлхайнц, между тем, продолжал наставлять ее, словно ребенка:
– Только, ради бога, никакой еды на улицах. Питья – тем более. Знаешь, первый год, когда мы начали торговлю с Россией, то оказались буквально завалены рекламациями на наши кофейники и чайники. Сотни людей ломали головы, а оказалось, что русская вода настолько грязна, что летят даже наши суперочистители. Так что, вода – только в бутылках, купленных в отеле. Про знакомства я уже не говорю.
– Но, послушай, как можно делать попытки понять страну, не входя ни в какой контакт с ее жителями? Это абсурд.
– Проницательному человеку может быть вполне достаточно острого взгляда на улицы, дома, одежду, манеру поведения. Главное – постараться схватить ту ауру, которая и называется… Впрочем, как ты ее назовешь, духом народа или genius loci,[23] не имеет большого значения. Если ты уловишь ее, все остальное станет гораздо понятней. А ведь ты умница.
На прощанье Кристель ласково, как живое существо, погладила кирпично-ржавого цвета «понтиак» Карлхайнца – он упорно покупал эту марку, несмотря на свой пангерманизм – и, не любя долгих проводов, лишь прикоснулась к его щеке своей.
