– Каролина, умоляю вас, не расстраивайтесь. Вы должны помнить, что отныне принц Уэльский – ваш муж и вы должны подчиняться его воле.
– Но он не знает мадемуазель Розенцвейг. Почему он возражает против ее прибытия? Я возьму ее с собой… неважно, что он предписывает мне.
– Каролина, будьте благоразумны.
– Я должна быть благоразумна! А как же он, принц, мой галантный муж?
– Вы едете к английскому двору. Вы должны понять, что наш двор маленький по сравнению с ним. Могут быть правила, которых вам не понять так сразу. Помните, вы всегда должны повиноваться мужу.
– Бессмыслица! Он никогда не встречался с мадемуазель Розенцвейг. Как он может возражать против той особы, которую никогда не видел, или он хочет сделать это мне назло?
– Вы говорите ерунду.
– Это он пишет ерунду. Он вздорен. Я не расстанусь с Розенцвейг. Я возьму ее с собой.
– Каролина, следите за собой.
– Вы сами уверяли, что я очень плохо говорю по-английски, что мне необходим секретарь.
– Я знаю, знаю. Возможно, я поставлю этот вопрос перед Его Высочеством. Надеюсь, я смогу ему объяснить. Он может не понимать, что вы пишете по-английски еще хуже, чем говорите.
– Итак, вы сообщите ему, что я настаиваю на ее приезде?
– Я лишь поставлю этот вопрос перед ним и попрошу его разрешить вам взять мадемуазель с собой.
– Это одно и то же, – внезапно рассмеялась Каролина.
Ее отец посмотрел на нее с тревогой и подумал о ее сестре Шарлотте, загадочно пропавшей в России. Как та себя вела, однако, что ее постигла такая участь? Что-то неладное с детьми, наверное, оттого, что родились те у них с герцогиней в нелюбви и безразличии. «О Боже, – думал он, – мы, короли, достойны жалости, потому что нас вынуждают на брак, который нам зачастую отвратителен, а страдаем не только мы, но и наши дети. А что будет с Каролиной?» Глядя на нее, видя ее упрямство, слыша ее буйный смех, он был преисполнен тревоги.
По крайней мере, он попробует объяснить принцу Уэльскому, что его дочь нуждается в помощи секретаря.
* * *
Герцогиня тоже вскоре пожелала видеть дочь. Когда Каролина пришла, мать лежала в кресле в самой драматической позе с письмом в руке.
– Каролина, дочь моя! – воскликнула она. – Закройте дверь. Нас никто не должен услышать.
Каролина относилась ко всем тревогам матери с недоверием, но на сей раз не было сомнения, что та чем-то сильно взволнована.
– У меня здесь письмо от… право, я не знаю, от кого… но оно неутешительно. Не знаю, что с ним и делать. Если все это правда… я в ужасе.
