Он вздохнул.
— Нет.
А после бросил факел.
Хлоп! — полыхнул купол. Двор залило жаром и светом. Прикрывая глаза рукой, Дарджер отвернулся и увидел, как сатиры и люди с трудом поднимаются на ноги, как кальмары плавно скользят вниз по склону к берегу, а там ныряют в реку и вниз по течению плывут к далекому Эгейскому морю.
Танатос завопил. Это был неописуемо отвратительный звук — точно скрежет ногтей по грифельной доске, только многократно усиленный, словно сами страдания обрели голос. Гигантские щупальца в агонии хлестали землю, хватали и подбрасывали в ночное небо все, на что натыкались.
Ошеломленный последствиями своего броска, Дарджер мог только смотреть, как одно щупальце схватило старшего научного сотрудника и подняло высоко в воздух, а после вдруг само вспыхнуло и осыпалось дождем черного праха — химерического и человеческого — на запрокинутые лица людей и сатиров.
После, глядя издали на горящий монастырь, Дарджер пробормотал:
— У меня ужаснейшее deja-vu. Неужели все наши приключения должны заканчиваться одинаково?
— Ради городов, которые мы еще посетим, искренне надеюсь, что нет, — отозвался Сэрплас.
Мелькнуло черное тело, и внезапно рядом с ними села в высокой стойке огромная кошка.
— Она была последней из свой расы, — заметила Баст.
— То есть? — переспросил Дарджер.
— Ни одно живое существо не помнит ее имени, но она родилась — или, возможно, была создана — на закате Утопии. Я всегда подозревала, что она хочет воссоздать тот ушедший, потерянный мир. — Баст зевнула во все горло, ее розовый язычок свернулся знаком вопроса, который исчез, когда сомкнулись мощные челюсти. — Впрочем, неважно. Ее больше нет, и нам придется возвращаться в Великий Зимбабве. Я-то буду рада увидеть старые края. Кормежка там хорошая, но охота скверная.
И одним прыжком исчезла в ночи.
Зато из теней вышел Папатрагос и хлопнул обоих по плачам.
— Хорошая работа, ребята. Очень хорошая.
— Вы солгали мне, Папатрагос, — строго сказал Дарджер. — Евангелосова бронза с самого начала была у вас.
Папатрагос состроил невинную мину.
— Как можно? Что вы такое говорите?
— Я видел и львов, и бронзового истукана, — ответил Сэрплас. — Это, бесспорно, статуя лорда Нельсона, украденная в незапамятные времена с Трафальгарской площади грабительской Греческой империей. На каком основании вы держите ее у себя?
Теперь вид у Папатрагоса стал уместно пристыженным.
— Ну, мы привязались к этому старью. Каждый день ходим мимо него на молитву. Нет, это не часть нашей религии, но статуи тут так давно, что, кажется, всегда были у нас.
