Всю площадь экрана занимала картинка, на которой Суслик нежно прижимался к широкой груди майора Шутова. После этого на лицах одних корреспондентов появлялись умиленные улыбки, другие начинали растроганно помахивать плавниками, третьи в том же эмоциональном ключе принимались щелкать клювами и нежно щебетать, — одним словом, вопрос снимался сам собой.
Собственно, к позированию с Сусликом на руках и сводилась вся роль Шутова на подобных встречах. На случай, если кто-то из инопланетных корреспондентов хотел поговорить лично с директором Галактического сиротского приюта, у Шутова имелось десятка полтора стандартных ответов на не менее стандартные вопросы. Шутову было скучно, но он добросовестно играл отведенную ему роль.
Ежедневно Шутов связывался с Плахотнюком, чтобы Переговорить без свидетелей. Ему казалось странным, что при столь широком резонансе идеи создания Галактического сиротского приюта, бешеной посещаемости его сайта до сих пор не найдена родина Суслика. В ответ на все вопросы Плахотнюк отвечал лишь, что делает все возможное. Шутов чувствовал подвох. Но в чем именно, понять не мог.
Прошли обозначенные Плахотнюком две недели. Первоначальный ажиотаж вокруг приюта начал утихать. Новые подопечные в приют не поступали, а Суслик не доставлял много хлопот. Малыш был живым, общительным, а по части сообразительности мог дать сто очков вперед любому из трех оставшихся на станции гениев. Хотя следует признать, ребята перестали заниматься ерундой и переключились на серьезную работу, что значительно подняло их в глазах директора.
Киру Алексеевну беспокоило одно: с Сусликом не удавалось наладить вербальный контакт. Гении, как ни бились, какие хитроумные программы ни использовали, так и не смогли разгадать язык Суслика. А сам он ни в какую не желал учиться говорить по-русски. Одна из новых воспитательниц, прибывшая на станцию в помощь Кире Алексеевне, даже высказала предположение, что Суслик слишком мал для того, чтобы говорить.
Была у Суслика одна странная особенность — он не желал спать в постели. Даже если вечером Кире Алексеевне удавалось уложить малыша в кроватку и накрыть одеяльцем, утром его непременно находили свернувшимся калачиком под столом или в углу за кроватью. В остальном же это был самый обычный ребенок.
Миновала третья неделя.
К исходу четвертой Шутов наконец смог сказать самому себе, что ему удалось-таки наладить работу приюта в соответствии с самым высоким стандартом, каковым для майора являлся боевой лайнер. Теперь Шутов не сомневался: даже если ему придется покинуть приют, работа будет продолжаться в том же, близком к автоматическому, режиме. Как ни странно, такое положение дел устраивало не только директора, но и остальной персонал.
