Я не успела понять, как это произошло. Помню только, как под самые колеса с обочины шагнула женщина. Помню ее безумную улыбку и гулкий удар о лобовое стекло. По крыше прокатился гром, завизжали тормоза, и подушка безопасности шибанула в лицо.
— Твою мать! – заорал Глеб. — Куда ты прешься!
Отстегнув ремень, я выскочила и машины. Женщина лежала ничком в нескольких метрах от нас. Кто-то из прохожих уже вызывал скорую.
Я подбежала к окровавленному телу, упала на колени, судорожно пытаясь нащупать тонкое биение пульса на шее женщины.
Глеб подошел ко мне и вопросительно кивнул.
— Мертва, — прошептала я и зашлась мелкой дрожью.
— Ну вот, — спокойно сказал Глеб, — теперь можно рожать двойню.
* * *
Прошло почти девять месяцев с того дня, как мы с Глебом получили долгожданное разрешение от Комиссии по евгенике. Но, видимо, долгие годы напрасных надежд привели к тому, что я уже не испытывала священного трепета от осознания собственной избранности, и даже более того, эта мысль меня угнетала.
Я все чаще думала, насколько изменится моя жизнь после появления ребенка. Придется оставить работу и исправно ходить на занятия по основам психологии, педагогике, идеологии и множеству других дисциплин. Из меня сделают профессиональную мать, беспристрастную, циничную, образованную… в общем, живой механизм по воспитанию нового поколения. Как положено.
Мне было страшно и неуютно в новой роли. И, может быть, именно из-за этого страха мой организм отказывался следовать намеченным планам Комиссии по евгенике, бунтовал и не желал «чуда природы». Все анализы были в норме. Шли дни, но ничего не происходило.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я с головой ушла в работу. Находилось сто причин и тысяча неотложных дел, лишь бы поменьше находиться дома, лишь бы не видеть вопросительного взгляда мужа и не оправдываться, почему я до сих пор не осчастливила его новостью о беременности.
Мама тоже ждала и волновалась. В последнее время ее состояние ухудшилось, она все реже вставала с постели, а я не могла постоянно находиться с нею рядом.
Почти сразу после собрания Комиссии, Феликс перевел меня в другое отделение. Он считал, что там мне будет легче, и я смогу морально подготовиться к предстоящим переменам. Моей основной обязанностью стало общение с будущими мамами, консультирование и сопровождение беременности. Счастливые лица матерей, пухленькие малыши как будто заменяли то, чего не было у меня, заполняли пустоту внутри, заставляли хотя бы на время забыть о собственных сомнениях. Но не надолго.
