Я надеялся, что мой голос звучит твёрдо. Откуда-то снизу, из самых глубин моего разума уже карабкалось безумие, хватаясь цепкими пальцами за нервы и жилы, заставляя закипать в венах кровь. Я осознавал, что от меня резко воняет потом… предсмертным потом… и тварь с наслаждением вдыхает этот запах.
В его лице не осталось почти ничего человеческого. Движения его стали грубыми и бесцеремонными повадками огромного зверя. В комнате Борис Гребенщиков завёл «Под небом голубым». Там уже не вскрикивали. Кто-то хрипел, кто-то с хрустом разгрызал кость. Донёсся почти человеческий смешок и шторы пересекла брызчатая красная струя. В голове у меня бушевал ураган:
…молитва… серебро… молитва… осиновый кол…я ничего не помню!!!
Я не мог вспомнить даже имя Иисуса.
— Кол? Мы не вампиры! — сказал Дмитрий, внезапно отпустив меня. — Сегодня мы просто празднуем мой день рождения.
Он снова был спокоен и аккуратен. Глаза его смотрели на меня
…c собачьей преданностью…
с обычным уважением. Он облокотился на перила и мечтательно посмотрел на город:
— Чудесная ночь, просто чудесная! Зря вы уходите! Наташка хотела, чтобы вы её проводили, — он чуть виновато улыбнулся. — Теперь-то, конечно, поздно… она уже ушла. Вам вызвать такси?
— Если можно, — слабо сказал я, стараясь помнить о том, что нельзя у него на глазах вытирать о рубашку обслюнявленную его пастью руку.
В тёмном углу лоджии тварь поднялась на задние лапы и сгорбившись бесшумно шагнула к нам. Я слышал её дыхание у себя над ухом. Тварь сопела, глухо взрыкивая… а потом чихнула и затылок мне обдало брызгами омерзительно тёплого. На заляпанном каплями крови плече я боковым зрением увидел волокна чего-то красного.
— Ну-ну, — оторвавшись, наконец, от созерцания ночной темноты, укоризненно сказал Дмитрий.
Дыхание над моим ухом отдалилось. Тварь снова принялась грызть труп.
— Зачем такси? Дорого! — сказал, улыбаясь, Дмитрий и снял с моего плеча ошмёток плоти. — Я вас провожу до перекрёстка с Посадской. Там всегда бомбилы толкутся, спокойно договоримся. — Он бросил то, что держал в ладони, в рот, причмокнул и улыбнулся. — Нет, честно, зря вы уходите!
Он повернулся и вошёл в комнату. Гребенщикова сменили старые добрые ACDC.
Надо было идти за ним… или прыгать с девятого этажа вниз, на асфальт.
Было настолько страшно, что я не мог даже дышать.
«Я — трус!» — думал я и никак не мог заставить себя cтронуться с места…
* * *
Илья проснулся в поту. Сердце бухало так, что глаза изнутри выдавливало. Рот пересох, руки тряслись.
