— Ну, за что же… так?.. — тихо сказала Анна и села в глубокое кресло, повернув его спинкой
к глухой стене. Отсюда был виден весь бутик и разбитый проём витрины…
Спустя час она опрометью выскочила на улицу. А ведь и в самом деле — темнеет! Значит,
время всё-таки движется. Значит, скоро ночь! Мысль о том, что она останется на этой жуткой улице ОДНА, в темноте, напугала её до полусмерти. Домой, домой, обратно к себе — там, по крайней мере, всё своё, родное! Анна шарахнулась от, как ей показалось, внезапно возникшего в густеющем тумане, киоска, и, пробежав метров пятьдесят, свернула в знакомую арку. Вот и двор. Растерянно остановилась: здесь туман сгустился необычайно. Возле подъезда проклятая хмарь застыла неподвижным серовато-жёлтым комом.
— Пустите же меня домой, слышите? — жалобно, сквозь подступающие слёзы, пробормотала Анна.
…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
И — словно чей-то взгляд за спиной. Оглянулась — никого! Знакомо заболели виски и глаза, кожа заныла. Опять ЭТО — это состояние, сравнимое с половым возбуждением, но доставляющее не радость, а мучительное чувство постороннего присутствия в себе самой.
— Я иду домой! — упрямо прошептала Анна и шагнула к подъезду.
…с-с-с-с… ш-ш-ш-ш… с-с-с-с…
Туман облепил тело как скользкое желе. Одежда намокла сразу же, до белья. Волосы, кожа казалось покрылись теплым гелем. Это упругое НЕЧТО проникало в каждую пору кожи, в рот, в ноздри, забивало уши, выедало глаза. Ощущение растворения в этой массе, полного слияния с ней. Тело, мозг, сами мысли становились гелем-желе-туманом — растворялись — исчезали. Странный взгляд насквозь — выворачивает, полощет в густом мареве.
Ты — ничто, ты — никто, ты — нечто, тебя уже почти нет.
— Нет! — Анна с усилием подняла онемевшие руки. Чувствительные кончики пальцев,
казалось, кровоточили — так больно было рвать эту бестелесную туманную массу. — Нет! Я живая! Ты слышишь меня? Я — есть!
Туман дёрнулся в конвульсии и, съежившись, втянулся в подвальное окно. Анна, пораженная тем, что ещё жива, абсолютно мокрая, стояла у своего подъезда. Вход был свободен. «Вот ты и приняла душ», — нелепая мысль заставила её истерически расхохотаться. Обострённым восприятием она опять почувствовала на себе это странный, пристальный, холодный, оценивающий взгляд. Ей казалось, что она стоит совершенно голая и беззащитная перед ухмыляющимся хозяином. Она не видит его, а он разглядывает её со всех сторон, раздумывая как изощрённее поиграть с ней — новой игрушкой. Между ног стало горячо и влажно, по телу побежали мурашки…
