— Джонни, это я. Я не хотела тебя будить, но раз уж ты проснулся…
— Что случилось, Цилла?
— С Исанной плохо, Джонни. Она опять заболела.
— А что её мамаша?
Цилла заплакала:
— Я не хочу ей говорить. Она бы просто сказала, что с б… б… бедной д… девчонкой слишком много возни и что овчинка выделки не стоит.
Джонни устал. На минуту в его голове мелькнула мысль, что, может быть, миссис Лепэм и права.
— А что с ней?
— Она вся горит. Она говорит, что, если ей не дадут глотнуть свежего воздуха, ей будет дурно.
Это была вечная её угроза, и часто не пустая.
— Может быть, в том конце набережной есть ветерок. Отнесём её туда!
Всегда так! Всякий раз, что ему и без того трудно и он утомлён больше обычного, Цилла пристаёт к нему со своей Исанной. Что делать? Он поднял её на свои крепкие, жилистые руки. Это был крошечный ребёнок восьми лет. Светло-золотистые волосы, которыми он и сам втайне восхищался, лезли ему в рот, и он пожалел о том, что она не лысая. Исанна начала смеяться. По одну сторону пустынной набережной стояли склады, по другую — суда. Кругом не видно было ни души. Исанна, казалось, тяжелела с каждым шагом.
— Может, теперь походишь немного ножками, Исанна? Тебе будет прохладней.
— Мне нравится кататься.
— Ах, вам нравится — тогда другое дело.
— Джонни! — сердито окликнула его Цилла. — Неужели ты можешь смеяться над бедным ребёнком?
— Могу.
— Как ты себя чувствуешь, деточка?
— Боюсь, что меня сейчас вытошнит.
— Тогда я тебя сейчас же спущу на землю, — сказал Джонни, — так и знай!
Но он донёс её до самого конца набережной.
Вдруг он ощутил, как прохладные пальцы воздуха поднимают его светлые волосы со лба. Взмокшая грудь мигом обсохла, и теперь приятно покалывало.
— Ветер, ветер! — закричала Исанна. — Дуй, ветер!
Ветер не дул, а струился вокруг них, обдавая прохладой. Они уселись в ряд, так, чтобы не касаться друг друга, и, болтая ногами над водой, протянули руки навстречу свежему морскому воздуху, который проникал во все поры тела.
Долгое время они молчали. Затем Исанна положила голову на колени Цилле, а Цилла подвинулась к Джонни и прислонилась к нему. Обе девочки полудремали. Один Джонни не спал.
— Джонни, — пробормотала Исанна, — расскажи нам сказку!
— Я не знаю ни одной.
— Джонни, — сказала Цилла, — расскажи нам сказку о твоём третьем имени.
— Это не сказка, а правда.
— Что же это за имя?
Днём, когда Цилла приставала к нему с насмешками, он ни за что не открыл бы ей секрет, а теперь, в темноте и вне дома, он вдруг почувствовал прилив нежности к обеим девочкам и всё казалось иным.
