Аргунов сел на место рядом с Росси и, невесело ухмыляясь, сказал:
- До нелепости сужен сейчас круг моей деятельности. Приставлен я, кроме всего прочего, к наблюдению за гуляющими в Фонтанном саду, дабы они фруктов, вишен, малины не рвали...
- Вот тут и запьешь горе водочкой, - щелкнул изобретатель себя по горлу, доканчивая речь Аргунова.
- Но ведь граф Шереметев не невежда, - возмутился Росси, - он учился в Лейденском университете, в искусстве, несомненно, понимает. Как же так грубо третировать художника?
- Понимание искусства не препятствует собственных крепостных художников считать своей вещью и распоряжаться ими как мебелью. Брат мой, Николай, прославленный своими портретами фельдмаршала
Шереметева и прочими, который на правах друга жил с барином за границей, - разве отпущен им на волю? Да о чем говорить, если сам Андрей Никифорович Воронихин вовсе недавно получил вольную.
Все минуту молчали, изобретатель убежденно сказал:
- Самокатами надо свободу себе добывать. Позабавишь барина, повеселишь, - он и размякнет. Господ потешать надоть, чтоб от них резону добиться, аль как наши сольвычегодские...
Самокатчик вскинул волосами, плотно сжал губы и страшновато подмигнул.
- А как же сольвычегодские? - насторожился Митя.
Самокатчик быстро оглянулся, пригнулся к Мите и шепнул:
- Митрополита Иакинфа тюкнули... Еще при покойной царице дело вышло. Несуразную барщину налагал монастырь. Терпели мужички, сколько хватило терпения, впоследок времени - тюкнули.
В дверях выглянуло испуганное лицо жены Брызгалова, и, словно на пожар, она крикнула;
- Паша, Саша, тятеньку встречать!
К изумлению присутствовавших, из-под ног, как собачонки, выкатились мальчишки-погодки. Они под скамейками играли в карты. У обоих были громадные головы в кудрях, круто завитых наподобие парика, желтые канифасовые панталончики, заправленные в желтые сапожки с кисточками на кривых, обручем, ногах. Нацепив на голову один - игрушечную казацкую шапку, другой - кивер, они, как были, в одних пунцовых шпензерах, кинулись на двор.
- Хозяйка, дети ваши простудятся, - крикнул женщине Митя.
- Они привычные, - равнодушно отозвалась хозяйка.
Через некоторое время мальчики вновь появились в сопровождении папаши Брызгалова. Паша нес его огромную бамбуковую трость с темляком на золотом шнуре, другой - Саша - нес треуголку с широким галуном.
У Брызгалова было сухое, морщинистое буро-красное лицо, с крючковатым, узким как клюв, синеватым носом. Из-под напудренных широких бровей блестели черные быстрые глаза, костлявый подбородок начисто выбрит. Ои походил на какую-то беспокойную нарядную птицу. Брызгалов важно поклонился и сел в кресло, а сыновья стали по сторонам. Отец отпустил сыновей мановением руки и осведомился у Росси, зачем пожаловал. Услышав, что за чертежами, встал, прошествовал в комнату. Долго там возился, так что мальчишки, шмыгнувшие опять под скамейку, успели, к забаве всех присутствующих, подраться, помириться и снова начать игру.
