— Ты хочешь сказать: опускную дверцу?
— Нет, крышку люка…
— Не понимаю, для чего тебе может понадобиться такая крышка?
— Вполне возможно… зато я понимаю.
— В добрый час: тебе остается только выбрать — у меня тут куча шарниров. Ну, а чего ты еще хочешь?
— Больше ничего.
— Ну, для меня это плевое дело.
— Приготовьте для меня товар немедля, папаша Мику, я все заберу на обратном пути; тут мне надо еще кое-что успеть.
— Опять поедешь с тележкой? Скажи-ка, балагур, что это за тюк в ней лежит? Должно быть, еще какая-нибудь вкусная снедь, которую ты где-то ловко прихватил? Ты ведь у нас известный лакомка!
— Золотые слова, папаша Мику; но только вы этого не едите. Не заставьте меня дожидаться моих скобяных товаров, я должен вернуться на остров не позже полудня.
— Не беспокойся, сейчас только восемь утра; коли ты недалеко собрался, можешь через час приехать, все будет готово — и деньги и товар… Выпьешь стопочку?
— Не откажусь… тем более что с вас причитается!..
Папаша Мику достал из старого шкафа бутылку водки, треснутый стакан, чашку без ручки и налил себе и Николя.
— За ваше здоровье, папаша Мику!
— За твое, малый, и за живущих с тобою дам!
— Благодарствую!.. Ну, а как идут дела в вашем меблированном заведении? Как всегда, хорошо?
— Дела идут ни шатко ни валко… Как обычно, есть несколько постояльцев, к которым вот-вот может нагрянуть полиция… но они платят щедро, как и положено.
— Это почему же?
— Ты что, дурачок?! Иногда я пускаю постояльцев так же, как беру товар… у этих-то паспортов не спрашиваю, как не спрашиваю накладных у тебя.
— Понятно!.. Но если вы у меня берете товар по дешевке, то с этих берете за постой хорошую цену.
— Приходится выкручиваться, ведь многим рискуешь… Есть у меня кузен, знаешь, он владелец прекрасной гостиницы на улице Сент-Оноре, а жена его — знатная портниха, на нее работают два десятка швей — кто в мастерской, а кто — на дому.
— Скажите-ка, старый волокита, там, должно быть, есть такие крали…[11]
— Еще бы! Я встречал там двух или трех, когда они приносили готовые заказы… Ну знаешь, они до того хороши! Особенно одна, молоденькая, она на дому шьет, она вечно смеется, ее даже прозвали Хохотушкой… Клянусь господом богом, сынок, просто досада берет, что мне не двадцать лет!
— Остыньте малость, папаша, а то я закричу: «Пожар!»
— Но она девушка честная, мой мальчик… уж такая честная…
— Вот дура-то! Ну да ладно… так вы сказали, что ваш кузен…
— Да, он знает толк в своем деле; а так как он того же пошиба, что и эта молоденькая Хохотушка…
