Тыква возвратилась, неся корзину, полную дров. Поймав взгляд матери, она утвердительно кивнула головой.
Это должно было означать, что нога мертвеца в самом деле высовывалась из-под земли…
Вдова еще сильнее поджала губы и продолжала работать, но теперь она, казалось, еще быстрее орудовала иглой.
Тыква раздула огонь, заглянула в кипящий чугунок, стоящий в углу плиты, и опять уселась возле матери.
— А Николя все не идет! — воскликнула она. — Как бы эта старуха, что приходила утром и назначила ему встречу с каким-то господином, по поручению Брадаманти, не втянула его в какую-нибудь скверную историю. Она так странно глядела исподлобья и ни за что не хотела ни назвать себя, ни сказать, откуда она пришла.
Вдова молча пожала плечами.
— Вы думаете, Николя ничего не угрожает, матушка? А вообще-то вы, пожалуй, правы… Старуха просила его быть к семи вечера на набережной Бийи, прямо против пристани, и ждать там человека, который хочет с ним поговорить: вместо условного знака он назовет имя Брадаманти. И то сказать, ничего опасного в такой встрече нет. А Николя, может, потому задерживается, что, должно быть, прихватил чего по дороге, как позавчера, когда он слямзил[4] это вот белье, унес его из лодки зазевавшейся прачки.
Тыква при этом показала рубашки, с которых Амандина спарывала метки потом, обратившись к девочке, она спросила:
— А ты знаешь, что такое слямзить?
— Это значит… взять… — ответила девочка, не поднимая глаз.
— Это значит украсть, дуреха! Понятно? Украсть…
— Да, сестрица…
— А когда умеют так ловко красть, как это делает Николя, то всегда какой-никакой барыш достается… Белье, которое он вчера стибрил, нам впрок пойдет, а обойдется даром, только метки спороть придется, не так ли… матушка? — прибавила Тыква с громким смехом, обнажая при этом свои лошадиные зубы, такие же желтые, как ее физиономия.
Вдова осталась холодна к этой шутке.
— Кстати, насчет того, чтобы обогатить наше хозяйство, причем задарма, — продолжала Тыква, — мы, должно быть, сможет это сделать в другой лавочке. Вы, верно, знаете, какой-то старик поселился несколько дней назад в загородном доме господина Гриффона, ну, того лекаря из парижской больницы: его дом стоит на отлете, в сотне шагов от берега, прямо против печи для обжига гипса.
Вдова едва заметно качнула головой.
— Николя вчера толковал, что теперь можно будет обделать одно выгодное дельце, — опять заговорила Тыква. — А я нынче утром убедилась, что и там наверняка есть чем поживиться: надо только послать Амандину побродить вокруг дома, на девчонку никто внимания не обратит, подумают, что она там играет, а она тем временем все подробно разглядит и потом нам перескажет, что видела. Слышишь, что я говорю?. — строго прибавила Тыква, посмотрев на Амандину.
