Злоумышленник застал на бульваре человека с отвратительной и свирепой физиономией: тот ждал его у какой-то лавки.
Хотя прохожие могли услышать их разговор, правда, ничего в нем толком не поняв, Крючок был так доволен, что не удержался и сказал своему приятелю:
— Пойдем-ка тяпнем купоросу, Николя: хряпка влипла вглухую… она пришлендает к Сычихе, и тетка Марсиаль пособит нам выпотрошить из нее сиротские погремушки, а потом мы закинем жмурик в твою лайбу![1]
— Ну, в таком разе смываемся:[2] мне надо быть в Аньере пораньше; боюсь, что мой братец Марсиаль что-то пронюхал.
И оба злоумышленника, закончив свой разговор, непонятный тем, кто мог бы его услышать, пошли по направлению к улице Сен-Дени.
Несколько минут спустя Хохотушка и Родольф вышли из дома, где жил Жермен, снова сели в фиакр и возвратились на улицу Тампль.
Фиакр остановился.
В тот самый миг, когда дверцы экипажа отворились, Родольф при свете масляной лампы, горевшей у ликерщика, увидел своего верного Мэрфа: тот ждал его у крытого прохода.
Появление эсквайра неизменно означало, что произошло нечто неожиданное и важное, ибо только он один всегда знал, где можно найти принца.
— Что случилось? — нетерпеливо спросил Родольф, пока Хохотушка собирала свертки, лежавшие в фиакре.
— Ужасная беда, ваше высочество!
— Ради бога, говори скорее, в чем дело?
— Маркиз д’Арвиль…
— Мэрф, ты пугаешь меня!
— Нынче утром он завтракал с друзьями… Все шло прекрасно… Он был весел, как никогда, и вдруг роковая неосторожность…
— Да кончай же… кончай!
— Он вертел в руках пистолет, не зная, что тот заряжен…
— Маркиз тяжело ранен?
— Ваше высочество…
— Ну, что же?..
— Произошло нечто ужасное.
— Что именно?
— Маркиз мертв!..
— Кто? Д’Арвиль?! Это и впрямь ужасно! — воскликнул Родольф таким душераздирающим голосом, что Хохотушка, выходившая из фиакра со свертками в руках, вскрикнула:
— Господи боже! Что с вами, господин Родольф?
— Я только что сообщил своему другу весьма печальную новость, — сказал Мэрф молодой девушке, ибо принц был так подавлен, что не мог произнести ни слова.
— Стало быть, случилась большая беда? — с тревогой спросила девушка.
— Да, очень большая беда, — подтвердил эсквайр.
— Ах, это просто ужасно! — проговорил Родольф после короткого молчания. Потом, вспомнив о Хохотушке, он прибавил: — Простите меня, дитя мое… но я не могу проводить вас наверх… Завтра… я пришлю вам свой адрес и разрешение на встречу с Жерменом в тюрьме… А вскоре я и сам с вами увижусь.
