[
[15] ] и все прочее. Он всегда кушал кошерное, тут уж вы можете быть спокойны.
— То есть как он всегда кушал кошерное? — заблажил мосье Юсеф Кадир, который не в силах был даже подняться со стула, до того сокрушительной оказалась для него эта новость. — Мой сын Мухаммед всегда кушал кошерное? У него был бармицвэ? Моего сына Мухаммеда превратили в еврея?
— Я ошиблась в установлении личности, — продолжала объяснять мадам Роза. — Установить личность, знаете ли, тоже можно с ошибкой, не такое уж это бесспорное дело. А в трехлетнем карапузе не так уж много личности, даже если он обрезанный. Запуталась я в этих обрезанных и воспитала вашего маленького Мухаммеда настоящим маленьким евреем — тут уж вы можете быть спокойны. Да что тут говорить, бросают сына на одиннадцать лет, ни разу не навестив, а потом еще удивляются, что он перестал быть арабом…
— Но ведь мне было клинически невозможно! — простонал мосье Юсеф Кадир.
— Да что тут такого особенного, ну, был он арабом, теперь он немножко еврей, но это по-прежнему ваш сынишка, — сказала мадам Роза с доброй материнской улыбкой.
Хмырь встал. Возмущение, видно, придало ему сил, и он встал.
— Я хочу своего сына-араба! — проревел он. — Я не хочу сына-еврея!
— Но ведь это один и тот же, — ободряюще заметила мадам Роза.
— Он не тот же. Мне его окрестили!
— Тьфу, тьфу, тьфу! — расплевалась мадам Роза — всему ведь есть предел. — Да не крестили его, упаси нас от этого Господь. Мойше — настоящий маленький еврей. Мойше, ты ведь правда настоящий маленький еврей?
— Да, мадам Роза, — с готовностью ответил Мойше, которому на религию было наплевать точно так же, как и на отца с матерью.
Мосье Юсеф Кадир оглядел нас глазами, в которых метался ужас. Потом с отчаянием принялся притопывать ногой, словно отплясывал на месте какой-то танец.
— Я хочу, чтобы мне вернули моего сына в том же виде, в каком я его оставил! Я хочу сына в хорошем, арабском состоянии, а не в плохом, еврейском!
— Какая разница — арабы или евреи, у нас это не в счет, — заявила мадам Роза. — Если хотите сына, то и получайте его в том виде, в каком он есть. А то сначала вы убиваете мать малыша, после объявляете себя психическим, а потом устраиваете очередное представление, потому что ваш сын, видите ли, вырос евреем. Умерьте свой аппетит! Мойше, иди обними своего папеньку, даже если это его доконает, ведь это как-никак твой отец!
— Давай-давай, нечего отлынивать, — поддакнул я, потому что был чертовски доволен тем, что мне стало на четыре года больше.
