Он всегда избегал осложнений, сопровождавших жизнь Сигрэмовской шайки, как он называл это общество. Он видел этих людей лишь потому, что они были его соседями по озеру Паудеш, и никогда не стремился подружиться с ними поближе. В рабочее время он видел стольких людей, обремененных проблемами, постоянно совершавших глупые поступки, разрывающихся на части под давлением обстоятельств, что ему совсем не хотелось сходить со своей безопасной жизненной тропинки.
Обычно он приезжал на озеро один, потому что Гвен не любила это место, а дети оставались дома, где у них были собственные друзья, хобби и развлечения. Сидни это не огорчало. Он любил проводить здесь время в одиночестве, читать, ловить рыбу по утрам, гулять по лесу. Он заряжался энергией для очередной напряженной недели. Для общения с больными и здоровыми людьми. В редкие моменты рефлексий он спрашивал себя, кто раздражает его сильнее: здоровые, считающие себя больными, или больные, отчаянно желающие считать себя здоровыми.
В большинстве случаев ему удавалось держать пациентов на расстоянии, не привязываться к ним, но иногда разделявший их занавес падал. Как, например, в четверг, когда он отправился в больницу навестить Бенни Литтона. Бенни лежал там с распухшими ногами и обезображенным лицом. Только глаза напоминали о том, что это - живой человек. Бенни умирал от цирроза. Когда Сидни подошел к изножью его кровати, в горящих глазах Бенни появился немой вопрос. Губы не шевелились. Он не издал ни единого звука. Только глаза спрашивали: "Доктор, я умираю?" Сидни Голаб не ответил - во всяком случае, вслух. Однако его глаза, очевидно, сообщили Бенни правду: "Да, ты умираешь." Бенни сомкнул веки, по его щекам потекли слезы. Ему хотелось жить, хотя он почти всегда страдал алкоголизмом, часто менял место работы и редко видел в жизни счастье. Тем не менее он хотел жить. Профессия врача открывает человеку, как отчаянно цепляется за жизнь большинство людей. Конечно, кроме самоубийц, но Сидни считал их сумасшедшими.
Он не понимал напряженной бессмыслицы существования Сигрэмовской шайки. Сам он постоянно поддерживал в себе душевное равновесие. Он хорошо понимал некоторые проблемы этих людей, но их образ жизни вызывал у него чувство неприятия, потому он сохранял дистанцию.
Несчастный случай на воде бросил его в эпицентр их существования. Теперь Сидни был участником инцидента, он занимался поврежденной ногой Морин, присматривал за пережившим сердечный приступ Харри. В ближайшее время он мог оказаться втянутым в какую-то эксцентричную выходку Макса Конелли. Он боялся, что после нынешнего уик-энда эти люди останутся в его жизни; эта мысль беспокоила Сидни.
