На вокзале он со временем начал чувствовать себя как дома, все здесь было ему знакомо. И вечно хмурый помощник по приему и отправке поездов («Алло, на стрелке, алло, отвечай...»), и невыспавшиеся машинисты («Кольцевой опаздывал на два часа тридцать четыре минуты»), и щеголеватые проводники («Мадам, не слушайте, что нет мест, прошу вас, добро пожаловать ко мне, в служебное купе»!), и утомленные пассажиры («Вот еду хоронить родственника, да и вообще в последнее время я буквально с одних похорон на другие, с одних на другие...»), сгорбленные носильщики («А ты что думал, я тебе за десятку потащу такой чемоданище!»), жулики, одетые как настоящие господа («Деньги твои, парень, а ведь я готов был на что угодно поспорить, что шарик под средним наперстком!»), и вызывающе подбоченившиеся, кричаще одетые женщины («Подойди поближе, красавец, посмотри, за посмотреть денег не берут!»)...
— Опять?! Опять в Белград?! И вам приходится каждый день так ездить?.. Должно быть, это нелегко... — издевались над ним одни.
— Да где ж ты был, милый ты мой, ведь только что отошел полупустой состав! Они там тебя обманывают, скрывают, поезда отходят каждые полчаса! — разносились под сводами вокзала шутки других.
Третьи просто молча поглядывали на него, равнодушные к чужим заботам.
В таких случаях господину Божидару Гостильцу оставалось только втянуть голову в плечи и дожидаться, когда внимание толпы переключится на кого-нибудь другого, на какое-нибудь более захватывающее событие. Обстоятельства складывались таким образом, что недостатка в них не было. Например, кого-то обворуют, и пострадавший во весь голос взывает о помощи, сыплет проклятиями, в то время как кто-нибудь то ли пытается поймать вора, то ли умышленно создает неразбериху, чтобы вор смог скрыться.
— Эх, попадись он мне в руки, — горячатся, как обычно, те, кто не сдвинулся с места.
Еще чаще бывало, что кто-нибудь приглашал на вокзал целый оркестр трубачей, обычно по случаю проводов в армию, а иногда и просто так, «разогнать кровь по жилам» и чтобы весь вокзал видел и слышал, как он бесконечно печалится или безбрежно радуется.
— Йаооой! — звучал вздох, который мог выражать самые разные, даже противоположные чувства.
А то однажды в общей толкотне перед прибытием международного Стамбул — София — Будапешт — Вена — Париж какая-то девушка с только что полученным новеньким паспортом и пакетом яблок «колачарка» упала под колеса состава.
— Ну надо же, вот не повезло, пока будут составлять протокол, я опоздаю на пересадку... — причитал какой-то усач.
