Шестой лист
Когда село осталось без узоров, чужак наконец-то высушил свои штанины, запаковал сумки и отбыл, оставив после себя сплошное однообразие. Вся разница между домами была только в степени их недостроенности.
Так же как и в то лето, когда мы расчесывали солнечные лучи, сидели мы во дворе, но теперь под толстыми облаками, да еще и в тени огромного дома и без всякого дела.
— Обманул он нас, — кратко констатировал отец.
А чего можно было от него ждать, после того как он предложил построить мост через чистый ручей, — добавил дедушка.
Мать запричитала.
— Не плачь в тени, это опасно, на ресницах мох прорастет. — Бабушка коснулась маминого плеча. — Возьми, вытри глаза. Я сберегла один платок, вышитый листочками бессмертника.
Когда мать утерла слезы, дедушка повернулся ко мне:
— Что-то вся сила моя застряла в пояснице, а ты помоложе, беги-ка, положи платок в сундук вместе с остальными вещами, может, узор бессмертника примется и на них.
Я собрал все полотенца, кувшины, передники, чулки, пояса, рубахи, жилеты, дорожки, наволочки и прялки. Перед тем как закрыть крышку сундука, я положил рядом с платком, на котором были вышиты бессмертники, шесть листов белой бумаги.
Гость в дом — соль в ступу
Створки ворот были открыты настежь. Я знал, что открыли их еще на заре. Для верности, чтобы путники, не дай бог, не прошли мимо, да к тому же, как это делали хозяева в старые времена, три раза бросили через левое плечо ключ, а через правое семь раз громко проговорили:
— Гость в дом — соль в ступу!
После поцелуев отец и мать выложили на стол во дворе гостинцы и любопытство. Бабушка вынесла зазолотившийся мед и веночки из свежих поклонов и приветов. Ведра скользнули в глубину колодца. Проделав обратный путь, они неохотно, с визгом и препирательствами, расстались с плещущейся водой. Цыплята рассыпались во все стороны, чтобы разнести весть о приезжих. Кот соскользнул со скамейки. Дедушка взял меня за руку и повел в сторону. Расспросов из города он не любил, а меда не брал в рот еще с того времени, когда дорожные рабочие проложили к нам шоссе — прямо через самую богатую цветами поляну.
Так что мы сидели теперь под большим стогом утреннего света и поглядывали друг на друга. Я на него — широко раскрытыми глазами. Он на меня — прижмуренно. Так же как и всегда, когда он готовился к разговору, дедушка протянул руку, ловко вытащил из стога небольшой лучик, сломал его посередине, половину дал мне, а вторую небрежно сунул в уголок собственного рта.
