На самом-то деле заботился Виктор прежде всего о себе и в глубине души всегда это знал. Он не хотел детей. Мысль о том, что в квартире появится грудной ребенок, вызывала у него панику и тихий ужас. Все эти пелёнки, стирки бесконечные, крики … В общем, весь привычный и так ценимый им уклад жизни коту под хвост! Причём на много, много лет вперёд. Кошмар!
Да ведь и самому делать что-нибудь наверняка придётся. Тёща постоянно шастать сюда будет, помогать. (У самого Виктора мать к этому времени уже умерла.) Караул! Ужас. У-жас. Всё, жизнь закончена. А как же все его планы, перспективы? Нет-нет, только не это! Только не сейчас. Потом. Потом, позже. Когда-нибудь. Главное — не сейчас, а там видно будет.
Виктор был тихий, домашний человек. Он любил свою работу, любил копаться в программах, часами сидеть за компьютером, и всё в его жизни его устраивало. Он ничего не хотел менять.
Он прекрасно понимал в душе, насколько эгоистична такая его позиция, что Маша, как и любая женщина, нуждается в ребёнке, это в неё самой природой заложено, на уровне инстинкта, что она уже сейчас глубоко несчастлива, только ещё не отдает себе в этом отчета и не понимает истинную причину своих проблем. А он этим пользуется. Просто потому, что ему так удобнее. Все эти её постоянные перепады настроения, раздражительность — он же всё это видит. И тем не менее, делает вид, что ничего не происходит, отмахивается от проблем, надеясь, что всё как-нибудь само собой потом, со временем, образуется. Рассосётся. Да, конечно, ребёнок нужен, но не сейчас. Позже … Позже. Через годик-другой… Третий… Куда спешить? Время ещё есть. И в сорок лет люди рожают. И ничего.
Времени однако, как выяснилось, уже не было. Через год у Маши наступило, против всех ожиданий, резкое ухудшение, пришлось делать даже операцию. Правда, незначительную, но детей после этого она иметь уже не могла.
С этого момента их семейные отношения стремительно покатились под откос. Маша замкнулась в себе, начала много пить. Она пила и раньше — с некоторых пор происходить это стало весьма часто — но до последнего времени всё-таки не ежедневно. А сейчас стало уже практически каждый божий день.
На все вопросы Виктора она отвечала неохотно и односложно.
— А что мне ещё делать?
— Ну, займись чем-нибудь! Почитай. Телевизор посмотри.
— Мне что, целый день телевизор смотреть?
— Так, может, тебе лучше тогда работать пойти? Хоть среди людей будешь.
— Куда? Что я умею?
