О, если вы узнать могли б
Об этом рыцарском обеде,
Где громоздились горы снеди
От цапель жареных до рыб.
И все, чтя святость ритуала,
Сама хозяйка подавала.
Явилась королева в дом,
Чтоб лично убедиться в том,
Что угощают Гамурета,
Не нарушая этикета.
Она колено преклонила.
Героя это удивило:
Не ждал он почести такой...
Затем она своей рукой
Отрезала кусочек цапли
И налила ему вина.
Он осушил бокал до капли:
"За вас, светлейшая жена!"
Тут зазвенели бубенцы,
Взялись за дело игрецы,
Закувыркались скоморохи,
Потешно прыгая, как блохи.
Но королева Белакана
Глаз не сводила с капеллана:
Его наш доблестный герой
Возил повсюду за собой.
Затем промолвил юный воин:
"О высочайшая из жен!
Я слишком щедро награжден
И этой чести недостоин".
И Белакана улыбнулась:
В ней жизнь воскресла, страсть проснулась,
И, обходя пажей и слуг,
Преподнесла им угощенья.
Зарделись люди от смущенья,
Приняв дары из этих рук!
. . . . . . . . . . . . .
Она кивнула головой,
Произнося в прощальном тосте
Хвалу хозяевам и гостю,
И воротилась в замок свой.
Служанки с черными очами
Ей освещали путь свечами
В больших светильниках златых...
Она ушла... И дом затих...
Бургграф улегся на перинах.
И, как в сказаниях старинных,
Вокруг него пажи легли,
Что сон хозяйский стерегли:
Ведь супротивник недалече...
Не потухали в доме свечи,
И было в нем светло, как днем,
И спали все тревожным сном...
А Гамурет? Он в этот час,
И вовсе не смыкая глаз,
Метался на роскошном ложе.
Пылало гордое чело.
На подвиг рыцаря влекло
В честь королевы чернокожей.
В груди дыхание стеснилось,
Тревожно, тяжко сердце билось,
Им завладели в то мгновенье
Любовь и воинское рвенье,
Жгла сердце огненная рана.
И только утренний рассвет
В окно увидел Гамурет,
К себе призвал он капеллана,
Чтоб душу укрепить молитвой
Перед решающею битвой...
Герою панцирь принесли,
Коня лихого привели,
Что был не раз в бою испытан,
В конюшнях рыцарских воспитан
И от загривка до копыт
Надежным панцирем прикрыт...
Герой вдевает ногу в стремя.
Он полон ярости святой!
Сверкает бармица.[16] На шлеме
Пылает якорь золотой.
Щит изумрудами украшен.
Из окоп, с крыш, с дворцовых башен
Народ на рыцаря взирает,
У женщин сердце замирает.
И королева говорит:
"Да, он прекрасен беспримерно!
Так боги выглядят, наверно!"
(О, как лицо ее горит!)
И он, пустив коня в карьер,
Летит вперед на поле боя...
Меж тем отважного героя
Приметил рыцарь Хютигер.
И говорит, весьма встревожен:
