М-да, надо будет у Колычева поинтересоваться, прав я в своих рассуждениях или нет. Хотя, если он мне ничего раньше не говорил, то и сейчас вряд ли что скажет. Нарвусь только на очередное напоминание относительно секретности, и этим все дело закончится.
Пока я размышлял, Стас, широко зевнув, предложил:
– Ну что, может, закончим на сегодня? Как-никак, уже через четыре часа вылет.
– Согласен.
Поднявшись, я пожал руку Тверитину и, уже подходя к двери, полюбопытствовал:
– Слушай, раньше неудобно было, а сейчас вроде можно спросить – тебе где так фейс покоцало? На фронте, миной?
– В шахте.
От такого неожиданного ответа я только крякнул и удивленно уточнил:
– Так ты не только на журналиста отучился, а еще успел и шахтером поработать? Вот ведь никогда бы не подумал.
Стас криво ухмыльнулся:
– И я не думал, только пришлось-таки три года «давать стране угля» в шестом Особлаге. Самое смешное, что попал я туда за то, за что сейчас мне деньги платят да еще и нахваливают. А вышел в начале сорок второго по амнистии. Тогда очень многих повыпускали. И так как поражение в правах практически со всех амнистированных было снято, то вернулся домой, в Москву. А дальше – фронт и работа корреспондентом «Известий». Потом – командировка к белорусским партизанам, где познакомился с Петром Мироновичем Машеровым. Познакомился и подружился. А еще через четыре месяца был отозван в столицу и вызван на Лубянку. Сначала перетрусил, но Петро объяснил, что наркому НКВД для какого-то важного дела нужны нестандартно мыслящие личности. И что, когда Машеров в разговоре с Лаврентием Павловичем озвучил несколько моих идей, то Берия очень сильно ими заинтересовался. У него ведь особый талант – находить нужных людей…
– Ого! Воистину судьба играет человеком – вчера зэк, а сегодня кремлевский житель. И главное, через кого?!
– Да, именно через Берию. Я же говорю – у него талант… И еще, если уж так разговор повернулся… – Стас как-то смущенно замолчал, а потом продолжил: – Когда товарищ Сталин мне про тебя рассказывал, то упомянул и о том, что ты по поводу арестованных говорил. Поэтому – спасибо тебе! Если бы не ты, я бы до сих пор на нарах парился. И тысячи остальных тоже…
Я в смущении чуть не шаркнул ножкой.
– Чего уж там. Если что – обращайтесь еще!
Тверитин рассмеялся.
– Ну уж нет! Теперь «если что» не будет! Я это точно знаю! Все ведь меняется, неужели ты не чувствуешь?
Демонстративно понюхав воздух, я ответил:
– Вроде ничем не пахнет…
