Они снова замолчали. И Энн, хотя все еще была поражена видом моря, вдруг поняла, что самая прекрасная картина находится над нею. У нее закружилась голова, однако она с этим справилась.
Энн откинулась назад на шали, скрестив руки и подложив их под голову.
– Ах, – сказала она, – так лучше. Интересно только, сколько звезд мы можем увидеть?
– Если желаете сосчитать их, – тихонько посмеиваясь, сказал Сиднем, глядя на нее сверху, – то прошу, не позволяйте мне останавливать вас.
– И должно быть существует еще немало звезд, которые мы не можем увидеть. Вы не скажете, как далеко простирается Вселенная?
– Она бесконечна.
– Мое сознание не способно охватить всю эту бесконечность. Безусловно, где-то же должен быть конец. Но вопрос в том – что скрывается за пределами этого конца?
Все еще посмеиваясь, Сиднем прилег рядом с нею.
– Полагаю, – сказал он, – что астрономы, философы и богословы будут бесконечно искать ответы, и, возможно, однажды они преуспеют в этом. Я разделяю ваше любопытство. Но иногда просто восхищаюсь тем, что вижу.
– Да. – Ее взгляд блуждал по небу. – Мы рождены, чтобы искать. Но мы также должны просто принимать то, что существует, и уметь просто наслаждаться этим. Вы правы. Я вижу Большую Медведицу. Увы, это – единственная созвездие, которое я могу соотнести с именем. Но это не имеет значения, не так ли?
– Именно так, – согласился он.
Они повернули головы, чтобы улыбнуться друг другу, а затем вновь стали пристально вглядываться в небо, радуясь увиденному чуду.
И все же…
И все же внезапно Энн почувствовала и поняла другое. Они находились достаточно близко друг от друга, чтобы Энн могла почувствовать жар его тела справа от себя. Они были мужчиной и женщиной, лежащими вместе на вершине пустынного утеса ночью, почти касаясь друг друга. Они разговаривали друг с другом. Вместе смеялись.
Они были друзьями, полагала Энн.
Но это не была дружба, добавляющая определенную остроту к возросшему пониманию чувств друг друга, возникшему при разглядывании звезд. Это было кое-что намного более чувственное. Энн ощущала его мужественность и тайно упивалась этим, хотя и не хотела что-либо предпринимать. Или сделать так, чтобы он тоже это почувствовал.
Или хотела.
Только ужасно боялась: его, себя.
Энн не пыталась глубоко исследовать ни свои мысли, ни чувства. Она просто наслаждалась этим мгновением, зная, что когда вернется в школу и погрузится в рутину обычной жизни, то попытается возродить в памяти каждое мгновение этой ночи, каждое свое ощущение. Возможно, она даже прольет несколько тайных слезинок из-за того, что могло бы быть в ее жизни, если бы только…
