— В этом помещении, — объяснял он, — хранится консервированная пища. А сейчас перед нами хранилище школьно–письменных принадлежностей. В следующем зале — кухонная утварь, а за той дверью — плотницкие инструменты. — И у каждой двери дети сбивались в кучку и вставали на цыпочки, чтобы лучше видеть.
— В каждом хранилище было что–то новенькое, — вспоминала бабушка. — Ящики с зубной пастой. Бутылки с маслом для жарки. Брикеты мыла. Лекарства. Одни только коробки с витаминными таблетками занимали двадцать больших залов, можешь себе представить? И огромное помещение, доверху набитое фруктовыми консервами. Там были даже ананасы, я их вкус до сих пор помню.
— Что такое ананасы? — спросила Лина.
— О, они были такие желтые и сладкие. — Бабушка мечтательно зажмурилась. — Я пробовала их целых четыре раза, прежде чем они совсем закончились.
Но эти экскурсии прекратились задолго до рождения Лины. Вероятно, сегодня прогулка по складам мало кому могла доставить удовольствие: полупустые полки, покрытые пылью… А в некоторых хранилищах, по слухам, и вовсе не осталось товара…
В былые времена школьник, заглянув в зал, где высились горы банок сухого молока, громоздились ящики с бинтами, носками, блокнотами или — самое главное — сотнями тысяч электрических лампочек, преисполнялся гордости за то, что его город неимоверно богат. Но если устроить такую экскурсию сегодня, дети, скорее всего, просто перепугались бы.
Размышляя об этих грустных вещах, Лина терпеливо ждала, когда придет ее очередь подойти к стойке, за которой работала Лиззи. Добравшись наконец до подруги, она оперлась на прилавок и прошептала:
— Можем встретиться после работы? Я подожду тебя у выхода.
Лиззи с готовностью кивнула. В четыре часа Лиззи появилась в дверях складов. Лина кинулась к подруге:
— Слушай, давай зайдем ко мне на минуту. Я хочу кое–что показать тебе.
— Конечно, — ответила Лиззи, и подружки отправились к Лине.
Лиззи тараторила без умолку:
— Ох, у меня так рука болит, просто кошмар. Пишу целый день, не переставая, а нам говорят экономить бумагу и писать самыми махонькими буковками, а теперь у меня жуткая судорога в запястье и в пальцах. А люди! Ох, какие они грубые! Сегодня вообще был ужас. Я говорю одному парню: «Не могу я вам выдать пятнадцать банок кукурузы, вам полагается только три». А он мне: «Слушай, кончай мне голову морочить, я только вчера этих банок паршивых целую кучу видел в магазине на Потт–стрит». А я ему: «Ну так, наверное, поэтому у нас их так мало и осталось», а он:
