— Не можете?
— Я могу лишь кое-что предположить. Но разве вы не понимаете, что ваше дело непременно требует вмешательства полиции?
— Нет, не понимаю.
— Рейф, у них все отработано. Нужно допросить кучу свидетелей, задав каждому тысячу вопросов; мотаться по разным местам… Нет, сынок, я не справлюсь с таким объемом работ, даже если захочу! Мое дело — сидеть и думать. Сейчас объясню, что я имею в виду.
— Хорошо.
— Рейф, — Г.М. хмуро посмотрел на портсигар и поднял голову, — кто из вашего списка подозреваемых — и вообще из всех — получил больше всего анонимных писем?
— Не знаю! Откуда мне знать?!
— Вот именно, сынок. А полиция первым делом выяснит это — как бы между делом, задав свидетелям массу других, вполне безобидных вопросов. Почему? Потому что человек, которому адресовано большинство писем — в среднем от пяти до пятнадцати, а то и больше, — почти всегда сам оказывается анонимом.
Данверс затеребил очки.
— Но когда к нам приезжали полицейские, они проявили легкомыслие или… как бы получше выразиться? В общем, смерть бедной мисс Мартин объявили несчастным случаем. Я не могу на них повлиять…
— Ого! — оживился Г.М. — Зато я могу. Предоставьте это дело мне.
Сунув портсигар в карман, Г.М. с трудом поднялся на ноги, снова развернул анонимное послание и перечел его.
— Придется им поискать пишущую машинку, — проворчал он. — Кстати, Рейф… Помните, в начале двадцатых годов некоторые фирмы — производители пишущих машинок выпускали портативные модели?
— Да, помню. Но какое отношение…
— Рейф, у меня тоже была малютка «Формоза» — такая легкая, что ее можно было поднять одним пальцем. Но клавиатура оказалась очень неудобной, а буквы и символы располагались непривычно. Моя машинка выдавала восклицательный знак всякий раз, как я хотел поставить запятую; в результате тексты, напечатанные на той машинке, походили на ругательства на эсперанто.
— Но мое письмо абсолютно грамотное!
— Это я только для примера, — пояснил Г.М., бросая на своего собеседника загадочный взгляд. — Похоже, Рейф, мне придется задержаться в Стоук-Друиде дольше, чем я предполагал. Есть здесь гостиница, где я мог бы поселиться?
— Что вы! Живите у меня!
Г.М. досадливо поморщился:
— Видите ли, Рейф… не обижайтесь, но у вас я жить не стану. Да, мне хотелось бы разместить у вас свою штаб-квартиру. Но ничего хорошего не получится, если я начну принимать здесь разных посетителей — а кое-кого и выпроваживать — в любое время дня и ночи. Так что насчет гостиницы?
