– Э, князь-кесарь, – молвил Петр, – а я уж тебя заждался. Говори, что тут творилось в мое отсутствие. Ромодановский опустился на лавку, где обычно сидели бояре, и вздохнул:
– Все выполнял, как ты велел государь. Даже золотаря обеспечил, только есть у меня одно сомнение Петруша.
– Какое? Говори князь.
– Да, не похож он на золотаря. Я к нему двух человек приставил. Не потому, что сомневаюсь я в тебе, царь батюшка. И не верю в твою смекалку. Просто в отсутствии тебя приходится быть подозрительным. Не хотелось бы государь повторение стрелецкого бунта.
– Ну, – грозно проговорил Петр.
– Вот и доносят мне соглядатай, что нет у шведа способностей к сему ремеслу. Как же может быть он золотарем, когда на дух запахи разные не переносит. От вида одного к болезненному состоянию приходит. Так что скорее ему личный золотарь требуем.
– Ну!
– Но и шпионом назвать не смею.
– Почему?
– Посему, что водит компанию он только с моими людьми, да со стрелецким офицером Ельчаниновым. Могу предположить государь, что замыслил швед стрелецкий переворот, с целью свержения тебя…
– Брехня, – вспылил царь, – не может он сей заговор вершить. Так как Ельчанинов человек мною приставленный к нему! И сделано это было под Нарвою, и не потому что он подозрительный, хотя вон на предложения изменника Гуммерта не поддался, а зело странен он. Появился не понятно, откуда, словно он не от мира сего. Но раз ты князь-кесарь чуешь в нем сомнение вызывай своих людей, порасспросим их. А заодно и Ельчанинова послушаем. Алексашка, а ну, кличь сюда подьячего.
Меншиков вскочил с лавки и выскользнул в коридор. Вернулся он уже с подьячим. Тот прошел немного в зал, так чтобы уж совсем в дверях не стоять и замер, в ожидании распоряжений государя.
– Отыщи мне Силантия Ельчанинова, – проговорил царь, взглянул на князя-кесаря. Тот понял, что Петр от него ожидает имен его соглядатаев, без всякого желания прошептал:
– Полковника Квятковского и Акимку – золотаря.
– Громче! – приказал Петр.
– Полковника Квятковского и Акимку – золотаря.
– Уже лучше. Проведем совещание не здесь, а в другой горнице. – Молвил царь, затем грозно посмотрел на подьячего и добавил: – Приведешь их ко мне в горницу. Ступай!
В том, что сразу облегчить свою работу – золотаря не удастся, Ларсон и не сомневался. Но то, что это произойти только может только летом, было для него честно сказать сюрпризом. Может у него, как и у большинства людей двадцатого века, сложился стереотип того, что заявку выполняли обычно в течение недели, а то и того меньше. Как-то не взял Андрес в расчет то, что дело это для Гжельских мастеров новое, пока освоят, пока разбираться будут в его рисунке, совсем отвык, и на то, что на расстояния, сейчас в восемнадцатом веке, затрачивается намного больше времени, чем в будущем. Вон ведь от Нарвы, он почти три недели ехал. И если поездка в Гжель Некраса Борща может и не занять много времени (если он поспешит), то вот обратный путь может и затянуться, вещь ведь хрупкая, не дай бог в дороге расколется, и все по-новому.
