Он открыл дверь гаража, подошел к дальнему углу и сдернул брезент. Я моргнула: глаза привыкали к темноте. Под покрывалом оказалась миниатюрная версия «бентли» с откидным верхом светящегося темно-синего цвета, с красными кожаными сиденьями. Ах!
– Пап, красота какая! Откуда она у тебя?
– Она у меня уже давно. Еще с детства, но раньше была в жутком состоянии. Я несколько месяцев ее чинил.
– Для кого?
– Для Айво, для кого же еще.
Я зарделась от удовольствия. Ведь у моей сестры Филли тоже есть дети, трое.
– Другие дети тоже смогут с ней играть, разумеется, – великодушно заявил папа, – но у них игрушки уже из ушей лезут. А вот Айво будет относиться к ней более бережно. Сейчас он еще маловат, но через год, когда сможет дотянуться до педалей… Вот, гляди-ка. – Он потянулся в салон, повернул зажигание, нажал на педаль, и автомобиль покатил по гаражу.
– Ты просто гений. Думаю, на то, чтобы завести старый мотор, ушла уйма времени…
– Ты же знаешь, как мне нравится что-нибудь мастерить.
Конечно, я знала. Это же его нора, убежище от агрессии моей матери, и так было всегда.
– Нужно еще много что доделать, конечно, – сказал он, потянувшись за тряпкой.
– Я тебе помогу.
Я взяла с полочки тряпку и стала полировать задний бампер. Папа протирал капот. В гараже я тоже чувствовала себя в безопасности, в дом возвращаться не хотелось. К чему нарываться на неприятности? Старенький папин приемник, «Робертс», тихим фоном играл симфонию; в воздухе витал знакомый, успокаивающий запах старой ветоши и разлитого бензина. Я вспомнила, как маленькой девочкой сидела здесь, глядя, как он чинит велосипед или полирует колпаки. Это место было и моим укрытием.
– Пап? – отважилась произнести я спустя какое-то время.
– Угу?
– Мы с Гарри… Мы сейчас… не очень-то ладим. Он сел на пятки.
– Возьми полироль, дорогая, если хочешь, чтобы бампер блестел. От ржавчины не так уж легко избавиться.
– Что? – Я взглянула на тряпку. – Ах, да. – Я добавила полироль «Брассо». – Если честно, мы уже давно не ладим. Вообще-то, с самого начала.
– И три посильнее. Самое эффективное средство – подналечь как следует.
Я присела и взглянула на него: он продолжал глянцевать, склонив голову. Значит, не хочет об этом говорить. Игнорирует меня. Сначала я обиделась, расстроилась, но потом поняла, что такой реакции и следовало ожидать. Папа никогда не вел с детьми задушевных разговоров, и до сих пор меня это не трогало. Мне это было не нужно. Но сейчас настал как раз такой момент. Мне хотелось сказать ему: папа, мне нужно поговорить с тобой, поговори со мной, пожалуйста. Я ждала, но безуспешно. Прикусив губу, я продолжила натирать бампер, и в конце концов воцарилась уютная тишина. Наконец он встал:
