!»; ее пальцы ни на минуту не останавливались, все время что-то пересчитывая, записывая. «
Неприятности повсюду, они всего лишь выжидают момента».
Как, например, выжидал момента таракан, с большими страшными усами, время от времени бегавший по другому концу ступеней, на которых я стояла. Я видела трупики этих тараканов, раздавленные чьими-то ногами, их внутренности напоминали мягкий белый сыр. Я даже не знала, что хуже — раздавленный таракан или живой. Но я твердо знала, что я не желаю, чтобы таракан бегал по моим ногам, не говоря уже о том, чтобы он забрался в мои сандалии. Я спрыгнула со ступенек. Пожалуйста, мистер Таракан, гуляйте, сколько влезет.
По улице проехал зеленый Бьюик, огромный двухцветный автомобиль, с большими хромированными сверкающими бамперами. Я часто сидела на крыльце, наблюдая за автомобилями на улице; Бьюик был моей любимой машиной. Когда я стану взрослой, у меня обязательно будет Бьюик, думала я.
Как-то раз я сказала маме об этом, но она покачала головой: — Почему тебе все время нравятся вещи, которые очень дорого стоят, Эмма? Ты должна научиться экономить.
Но я же экономила. В банке лежали столбики серебряных долларов, которые мы с мамой туда относили. Моих серебряных долларов.
— Эй, девочка!
Вздрогнув, я обернулась. Я не слышала ничьих шагов. Но на меня уставилась пара бледно-голубых глаз, холодных как тот лед, что плавал в ящике с Кока Колой. На глаза падала копна длинных светлых волос. По возрасту молодой человек, наверное, был ровесником маминого племянника, Эй Джея: восемнадцати, девятнадцати лет от роду. Но я раньше никогда не видела его в нашем районе.
— Чем занимаешься? — спросил он.
— Ничем, — ответила я и на всякий случай шагнула обратно на ступени.
— Ты идешь в лавку?
— Ну, почти, — ответила я. — Когда мама будет ее закрывать.
— О-о-о, — протянул он. — Понятно, это магазин твоей мамы. А ты ходишь снаружи, держа оборону.
Я не совсем поняла эту фразу, но догадалась, что он шутит, из-за его протяжного «о-о-о» и улыбки. Во рту у него светились ровные крепкие зубы.
Парень стоял у крыльца и улыбался. Вокруг его ног, затянутых в голубые джинсы начали кружиться светлячки. На нем была рубашка в голубую и белую полоску, с короткими рукавами. Края рукавов были закатаны, и я видела, как под его веснушчатой кожей на руках перекатывались большие крепкие мускулы. Что-то в нем было, что-то такое, что заставляло волноваться. Как в моем кареглазом кузене Эй Джее — от него у меня перехватывало дыхание. Каждый раз когда я видела Эй Джея, время от времени приезжавшего к нам в гости, я чувствовала себя немного сумасшедшей — мне хотелось забраться на стог сена и спрыгнуть с него: я бы немного полетала, думала я, потом бы взлетела еще — и приземлилась бы прямо на руки Эй Джею.
