Янтарная элегия
Вы помните прелестный уголок
Осенний парк в цвету янтарно-алом?
И мрамор урн, поставленных бокалом
На перекрёстке палевых дорог?
Вы помните студёное стекло
Зелёных струй форелевой речонки?
Вы помните комичные опёнки,
Под кедрами склонившими чело?
Вы помните над речкою шале,
Как я назвал трехкомнатную дачу,
Где плакал я от счастья и заплачу
Ещё не раз о ласке и тепле?
Вы помните… О да! Забыть нельзя
Того, что даже нечего и помнить…
Мне хочется Вас грёзами исполнить
И попроситься робко к Вам в друзья…
"Юноша! — Ворчал чудаковатый Креспель. — Считай меня сумасбродом, безумцем, — это я тебе прощаю, ибо оба мы заперты в одном и том же бедламе, и коли я возомнил себя богом-отцом, то ты потому лишь ставишь мне это в вину, что сам себя считаешь богом-сыном" (Гофман, "Советник Креспель").
Ничего не говоря…
Это было так недавно,
Но для сердца так давно…
О фиалке грезил запад,
Отразив её темно.
Ты пришла ко мне — как утро,
Как весенняя заря,
Безмятежно улыбаясь,
Ничего не говоря.
Речку сонную баюкал
Свет заботливой луны.
Где-то песня колыхалась,
Как далёкий плеск волны.
И смотрел я, зачарован,
Ничего не говоря,
Как скрывала ты смущенье
Флёром — синим, как моря.
О, молчанье нашей встречи,
Всё тобой озарено!
Так недавно это было,
А для сердца так давно!..
Игорь Северянин эстрадный поэт. Я вижу его трагическую руку, экстазно простёртую с подмостков. Однако сентенция говорит только о том, что стихи его можно читать с эстрады, как поют на ней песни, и ресторанная закуска не помешает действию. Его мысль настолько сиятельна, что даже пошлость кабаков не в состоянии приглушить её блеск. Северянин ослепляет; он подобен ребёнку, в детской радости своей не замечающего и не желающего замечать мирского порока:
Смерть оградит его от бездны
Убогой пошлости людской,
Куда с натугой бесполезной
От выси звёздной и мятежной
Его влечёт порок мирской.
Но в его святости не надо
Искать трагический венец:
Ему всегда заметно рады
И мизантропы с хмурым взглядом,
И меценаты без сердец.
(О. Б. Кустов. "Ребёнок")
И какое дело "читателю, неутомимому, как время" до того антуража, что окружает поэта — вина, кризантем, варьете, когда вдруг понимаешь, "Как мы подземны! Как мы надзвездны! Как мы бездонны! Как мы полны!". Разве что сибаритствовать; разве только что испробовать вслед за блистательным беззаконцем рубиновый вкус кларета и сердечные тайны поверить тайнам малаги.
Хабанера III
От грёз кларета — в глазах рубины,
Рубины страсти, фиалки нег.
