Полковник Дюрок хлопнул в ладоши, напоминая о дисциплине.
— Комендант Альварес! Вы отвезете миссис Бентли в британское консульство, потом поедете в 7-й участок и отправите машину назад. Никто не звонил мне насчет багажа пассажиров, — загадочно добавил он, — но это может занять много времени. Возможно, вы первым получите новости. В любом случае позвоните мне через час. C'est entendu?[39] Превосходно. А я сейчас поручу «фатьме» приготовить сандвичи. Идите!
Через две минуты на террасе стало тихо. «Паккард» полковника Дюрока задним ходом выехал из гаража. Пола, оборачиваясь с переднего сиденья, доказывала Морин, что ей не нужен купальный костюм, а шокированный Альварес пытался заставить ее умолкнуть. Полковник Дюрок вышел в высокий холл, выложенный мраморными плитками, и резко окликнул кого-то по-арабски. Ему ответил быстрый топот ног.
Сев на кресло у балюстрады, Г. М. поправил шляпу и зажег очередную зловонную сигару. Морин придвинула плетеный стул ближе к столу. Какое-то время Г. М. молча курил.
— Значит, вы решили остаться здесь? — спросил он.
У Морин уже был готов ответ.
— Это гораздо лучше, чем оплачивать колоссальный отельный счет, не так ли?
— Сомневаюсь, что вы подумали об этом в первую очередь. Не лгите мне, девочка моя. Да, и еще одно! Насколько я могу судить, с этим парнем, Альваресом, все в порядке. Но не заходите слишком далеко без моей санкции. Поняли?
— Ну, знаете! — негодующе воскликнула Морин. — По-моему, мне пора обследовать голову. Я стала слишком податливой. Любая другая женщина сказала бы вам все, что она о вас думает, и не стала бы иметь с вами дело. Очевидно, я безнадежна.
— Напротив. — Г. М. покачал головой. — В вас слишком много ирландско-американского упрямства, хотя вы знаете, что сражаетесь со старым профессионалом, в десять раз превосходящим вас по умственному весу. Вы недурны собой. У вас доброе сердце. Вы преданы любому, кто, по вашему мнению, нуждается в помощи. Короче говоря, девочка моя, вы не так уж плохи.
Пережившая насыщенный событиями день Морин была близка к истерике.
— Вы умеете делать комплименты самым отвратительным способом, какой я когда-либо слышала!
— Ничем не могу помочь. Таков уж я. Кроме того, — добавил Г. М., покончив с комплиментами, — вас, как и меня, одолевает любопытство насчет дела этого человека-призрака. Альварес рассказал вам кое-что о нем во время прогулки?
Морин кивнула.
— Так чего же вы молчите? — Г. М. сердито уставился на нее. — Мы ведь друзья, верно?
