— Я вам верю, — сказал Дюрок, пряча телеграмму. — Но даже если вы действительно были бы неравнодушны к вину и женщинам, что в этом дурного? Полиция могла бы снабдить вас… — Он оборвал фразу и кашлянул. — Но думаю, вы действовали, руководствуясь свойственным вам упрямством.
— Тогда какова была цель сегодняшнего утреннего шоу?
— А!
— Я скромный человек, полковник, — серьезно заверил его Г. М. — Можно сказать, даже застенчивый. Но, черт побери, судя по оказанному мне приему, вы думали, что я Вакх и Приап[34] в одном лице. Что это была за игра?
Проницательные голубые глаза искоса разглядывали его.
— Предположим, — пробормотал Дюрок, — сюда должен прибыть знаменитый детектив-любитель с определенной целью, которую он хочет скрыть.
— С какой целью? — осведомился Г. М.
— Предположим также, что пресса последнее время прославляла подвиги этого человека в… э-э… крикете и футболе. Вчера, получив сообщение от нью-йоркской полиции, мы обратились к нашим журналам с просьбой развить ту же тему. Кто подумает о работе детектива, если пресса будет писать только о… крикете и футболе?
— Понятно, — буркнул Г. М. — Нечто в таком роде я и предполагал. Но это правда, что здесь уже два месяца не было ни одного серьезного преступления?
— Чистая правда, — кивнул Дюрок. — Именно это мы и должны обсудить.
Поднявшись, он начал ходить взад-вперед, заложив руки за спину и яростно попыхивая сигарой. Ветерок шевелил цветы на мраморных нимфах — он казался ласковым, но иногда в нем ощущалась мощь ветра, дующего из Сахары.
Круто повернувшись, Дюрок подошел к Г. М. и остановился перед ним.
— Сейчас, — сообщил он, — в Танжере, вероятно, находится самый умный преступник из всех, когда-либо живших. Я говорю серьезно.
— Угу. И когда же этот парень прибыл в Танжер?
— Сегодня утром. Тем же самолетом, что и вы.
— То есть как это, сынок?
— Будь он обычным преступником, мы сами разобрались бы с ним. Но это настоящий призрак — он исчезает и заставляет вещи исчезать вместе с ним. Откровенно говоря, друг мой, я прошу вас о помощи.
Бросив сигару через балюстраду, полковник Дюрок развел руками.
— Вы — маэстро, — сказал он. — Вы — патриарх. Подобные невероятные действия для вас пища и питье. Если вы откажетесь помочь, боюсь, мы получим — вероятно, уже этим вечером — ситуацию, которую я могу назвать только… невозможной.
