Сашке было жалко Коровина, он взял маг и поехал к нему. У Сашки была потрясающая запись “Жаворонков”; Гена давно просил её переписать... И у Юго-Западной Сашка встретил Лиса; удивился, что тот не в пещере — потому что Гена по телефону сказал ему, что «Лис со своими в Ильях, и из-за них никуда из дома не выйдешь»,—
— Выяснилось, что Лису милее «мрачный день рожденья, а не мрачные подземелья», а «чичаки это чичаки, ну их в болото, надоело возиться, пусть сами ходят»,— и они пошли: сами, без него — «но со схемой НБС, а по ней заблудиться невозможно: Мрак, Пищер и Ященко в прошлом году снимали — самая точная и лучшая съёмка, в одном сантиметре метр, не съёмка — атлас»,— снисходительно-свысока объяснил Сашке Лис,— так что «беспокоиться не о чем: всё будет ‘хок-кей’...»
Но Сашка уже знал, что всё “не хоккей”: интуиция,— а может, предчувствие, напряжённое ожидание чего-то, но чего именно — непонятно, пока не свершится, не произойдёт —
: стоило раз глянуть в бегающие глазки Лиса —
: Сашка глянул — и понял всё.
Пока крутились катушки, они с Геной позвонили Питу. Пит ходил со “Свечками” — Силикаты были его первой пещерой, потому что туда привёл его Лис, и он любил туда ходить, презирая иные “дырки” — как, в общем-то и было заведено в их кругу; он ходил с группой Лиса, но в этот раз не пошёл, потому что они решили отправиться не в Силикаты, а в неизвестные ему Ильи; Пит хорошо знал “Свечек” и Сашка чувствовал, что это может понадобиться. Он уговорил Пита собрать рюк и на всякий случай “быть наготове”. Пит подумал и согласился. Он не стал говорить, что на самом деле поругался со “Свечками” ещё в прошлом выходе — уж очень достали его их вечные дымовухи-волоки, и алкоголь — Пит спиртное презирал, как и терпеть не мог пьяных; в этом отвращении было и то, что он серьёзно занимался ай-ки-до, весь ритм его жизни был подчинён жёсткой сетке тренировок и для спиртного просто не было ни смысла, ни места,— но было в этом неприятии и генетическое — Пит был тувинец и в семье его традиционно не принимали спиртного, потому что на родине его родителей водка ни к чему хорошему не привела, «с неё всё и началось, говорил отец Пита,— была страна, и был язык — свой алфавит и вера, и был мир — а теперь НИЧЕГО НЕ ОСТАЛОСЬ,— ты это запомни»,—
— конечно, Пит запомнил: в тринадцать лет очень даже хорошо запоминаешь и понимаешь такие вещи. А к шестнадцати они становятся чем-то вроде аксиомы, сомнению не подлежащей. И потому пути его со “Свечками” разошлись — но говорить об этом Сашке и Гене Пит не стал,— к чему? Он просто собрал рюкзак и стал ждать звонка: как бы они ни ругались со “Свечками” и как бы ни расходились пути — делать нужно то, что нужно.
