— Но Тера…
— Она знает, что делает. Схвати нас полиция, и мы не сумели бы тебя удержать. Уходим поодиночке. Неподалеку есть бензоколонка. Встретимся там.
Мы слышали вой сирен у подножия холма, беспорядочные выкрики. Грохнул выстрел. Хотелось надеяться, что Тере крупно повезло и стреляла не Дебора Бенн. Макфинн вполголоса зарычал, слегка пригнулся и припустил вниз по склону, мимо криков, стрельбы и беготни.
Знаете, денек и без того выдался нелегкий, да еще все эти звуки там, внизу… Нет, я больше не вынесу, не смогу вынести… Резко развернувшись, я обхватил раненую руку и побежал. Я бежал и бежал — смотрел под ноги, иногда вскидывал голову, чтобы не напороться на дерево, и продолжал бежать в слепой панике сквозь ночную тьму, теряя мысли и почти теряя рассудок.
Когда я выбрался из парка, вконец измочаленный, то едва сдерживался, чтобы не орать от жуткой боли в раненом плече. Мои старые ковбойские ботинки, поношенные и удобные, с трудом вынесли молодецкий бег по бездорожью, поэтому на первой же бензоколонке я снял их к чертовой матери. Босиком поплелся к телефону-автомату и плюхнулся прямо на тротуар, в стороне от движения. Каждая клеточка в теле ныла, вопила и нецензурно выражалась в адрес хозяина. Сердце подражало африканским барабанам, легкие нахально возомнили себя кузнечными мехами.
Я ждал Макфинна в течение часа. Он не появился. Тера тоже не пришла.
Вдруг обоих повязали? На свете нет ничего невозможного, а ребята у Мерфи толковые и быстрые, хоть по ним сразу этого и не скажешь.
Я порылся в карманах плаща — мелочи наскреб впритык, на один звонок, и «через не могу» поковылял к ближайшему таксофону.
Трубку взяла Сьюзен.
— «Волхв» слушает! У аппарата мисс Родригес.
— Привет, Сьюзен!
В плече рванула очередная граната. Я стиснул зубы и плотнее запахнул плащ. К вечеру погода резко испортилась — набежали тучи, поднялся холодный ветер. Вещички, которые раздобыла Тера, не слишком-то грели.
— Гарри! — Сьюзен не поверила своим ушам. — Господи! Где ты? Тебя ищет полиция. Твердят об убийстве.
— Это недоразумение. — Холод настырно лез под плащ, да и боль усиливалась.
— Голос у тебя кошмарный. Ты в порядке?
— Поможешь мне?
На том конце провода возникла томительная пауза.
— Не знаю, Гарри. Я не понимаю, что происходит, и неприятности мне не нужны.
— Могу объяснить, — предложил я, стараясь изо всех сил, чтобы голос не дрожал от боли. — Только история выйдет до неприличия длинная.
Последнее слово я произнес с едва заметным ударением. Иногда меня пугает легкость, с которой можно принудить человека делать то, что тебе нужно, всего лишь зная его маленькие слабости.
