Баба-с-Возу и Карл Иванович, внутренний эмигрант, располнели до неузнаваемости: в конце концов они перестали узнавать даже друг друга и потому каждый день по нескольку раз заново знакомились. Кроме того, своими заплывшими жиром глазами они видели немного – вероятно, даже меньше, чем поджарые туземцы одним, и скоро все местное население слилось для них в общее понятие Одного Туземца: ровно столько помещалось в заплывших жиром глазах.
А между тем туземное искусство обращения со спичками постоянно совершенствовалось: теперь верхом ловкости считалось засунуть зажженную спичку в ноздрю или в ухо соплеменнику. Поскольку спичка, попадая в тесное пространство, немедленно гасла, потребность в новых и новых коробках всегда была не только актуальной, но и исключительно острой.
За сравнительно короткое время Баба-с-Возу и Карл Иванович, внутренний эмигрант, сумели основательно искалечить полноценное до момента их появления племя и настолько вывести его из строя, что в истории данного племени смело можно было ставить точку. Одноглазые туземцы бродили по джунглям с коробками спичек, вербуя себе союзников уже в мире богатой африканской фауны: то и дело попадались тут и там одноглазые или глухие на одно ухо крокодилы, бегемоты, слоны… они тоже группировались в отряды, нападавшие друг на друга. Вскоре одноглазость и односторонняя глухота сделались национальным признаком данной общности людей и животных.
Едва появившегося на свет младенца немедленно подвергали социализации: обряд социализации предполагал выжигание глаза спичкой и сопровождался соответствующим ритуальным наложением той или иной повязки. Что касается односторонней глухоты или односторонней утраты обоняния, то их оставляли на будущее, когда ребенок достигнет совершеннолетия. Впрочем, до совершеннолетия никто из детей пока не доживал – и не потому, что вымирал, а потому что описываемые события и произошли-то всего за несколько месяцев.
В конце этого срока из джунглей вышел человек в сильно изношенных трусах и прямо-таки оскорбил население племени красовавшими на измученном лице двумя глазами. Его чуть не подняли на смех и грех: только Баба-с-Возу и Карл Иванович, внутренний эмигрант, носили здесь по два глаза каждый – притом, что заплывшие два глаза в сумме как бы все равно давали один.
Незваного гостя, как татарина, препроводили в покои.
– Откуда у Вас два глаза на лице? – строго, но справедливо спросил его Карл Иванович, внутренний эмигрант.
