– Идем по трупам, Японский Бог? – уточнил Японский Городовой.
– Разумеется, – откликнулся Редингот.
Они долго шли по трупам. Кстати, не всем трупам это приходилось по вкусу, и некоторые из них пинали идущих. Другие же, сбившись в стайки, курили, бросая злобные взгляды, но на большее пока не решались.
– Это противники новой веры, – на ходу объяснял Японский Городовой. – Но они бессильны, ибо мертвы.
– Я вижу, – отвечал Редингот. – И знаю, что скоро их похоронят. Скорей бы уж!
Города, достопримечательности которого интересовали Редингота, на прежнем месте не оказалось. А оказались на прежнем месте руины.
– Красиво! – восхитился Японский Городовой. – Похоже на старую гравюру, Японский Бог!..
Редингот поддержал его как мог.
– Сейчас гораздо лучше, чем было. – Японский Городовой с чувством глубокого удовлетворения оглядывался вокруг. – Город выглядит особенно древним. Надо было раньше его разрушить.
– Непонятно, чего вы так долго медлили, – согласился с ним Редингот.
– А вон мой дом! – обрадованно вскричал Японский Городовой. – Смотрите, как его разнесло: одни стены остались! Теперь он напоминает Колизей, Японский Бог!
– Скажите… кто-нибудь был сегодня у Вас дома? – осторожно спросил Редингот, отнюдь не желая натолкнуть Японского Городового на неприятные мысли. Но тот все равно задумался, а потом весело рассмеялся.
– Да я и не помню, Японский Бог! Может, был кто, может – нет… теперь-то уж чего говорить!
– Вы правы, теперь, пожалуй, уже поздновато. – И Редингот тоже рассмеялся в ответ.
– А Вы шутник! – совсем развеселился Японский Городовой. – С Вами не соскучишься!
В этом, кстати, он был совершенно прав. Уж что-что – а скучать с Рединготом не приходится! Я и сам умираю со смеху, наблюдая за его штучками. До чего же все-таки здорово, когда твои герои доставляют тебе столько приятных минут!
А города между тем не осталось и в помине. Бомбардировщики, сделав свое грязное дело, разлетелись кто куда. Отныне почвы для религиозных войн в этом уголке земного шара уже не осталось.
– Теперь мы все будем жить в мире и согласии, – радостно сказал Японский Городовой. – Наверное, сейчас, когда замолчат пушки, заговорят музы.
И неожиданно для себя он весьма и весьма мило продекламировал хокку о хижине, крытой соломой. Редингот долго аплодировал и даже умудрился составить и подарить Японскому Городовому крохотную икебану из опавших листьев придорожной травы, предварительно вытерев с них кровь погибших. Букет очень обрадовал Японского Городового, и он обещал хранить его до самой смерти Японского Бога – в принципе бессмертного.
