– Вы не напомните мне основные признаки спичек?
– Способность гореть! – злобно пошутил тот, вконец смутив своей шуткой Деткин-Вклеткина, давно запретившего себе смотреть на спички потребительски. Потом Случайный Охотник смилостивился и добавил: – А также наличие серы и древесины.
– Позвольте мне вмешаться! – попросил стоявший вдалеке от событий Карл Иванович, внутренний эмигрант.
Ему никто не позволил, но он все равно вмешался:
– Признаком спичек является также их способность выжигать глаза.
Случайный Охотник завершил несколько отточенных до совершенства деми-плие, твердым шагом подошел к Карлу Ивановичу, внутреннему эмигранту, и сказал:
– Что за гадость, право!
Он так и закончил высказывание – красивым «право».
Карл Иванович, внутренний эмигрант, быстро покраснел и неуклюже объяснился:
– Дело в том, что я прибыл из Африки, – там спичками глаза… выжигали.
– Тебе? – Случайный Охотник с неприязнью вгляделся в полноценные глаза собеседника. Потом странно сказал: – Выжигали, а не выжгли… Давай я выжгу?
– Да не мне, не мне выжигали, – заторопился Карл Иванович, внутренний эмигрант, и отрапортовал: – Туземцам.
Случайный Охотник еще раз вгляделся – теперь уже во всего Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, и, узрев-таки внутри него эмигранта, содрогнулся от отвращения.
– Ты мне, несомненно, противен! – сказал он откровенно, как перед лицом закона. И так же откровенно добавил: – Больше всего на свете я хотел бы отныне никогда в жизни не видеть тебя. – Потом Случайный Охотник задумался и сказал со слабой надеждой: – А ты точно только внутренний эмигрант?
– Исключительно внутренний, – определенно ответствовал Карл Иванович, действительно таковым будучи.
– Жаль, – подытожил Случайный Охотник. – Тогда придется мне, видимо, застрелить тебя из ружья, валяющегося где-то неподалеку. Или придушить, как последнюю собаку, придушенную мною в детстве, если мне придется с сожалением обнаружить, что в ружье кончились патроны.
– Ни стрелять, ни душить никого нельзя, – запретил Деткин-Вклеткин, в лупу разглядывая трещины на льду. Лупа была у него с собой всегда, автор просто ничего об этом не говорил.
– Из человеколюбия? – впал в банальность Случайный Охотник.
– Из экономии человеческих ресурсов, – оригинально возразил Деткин-Вклеткин. – Согласен, этот Карл Иванович, внутренний эмигрант, противен до умопомрачения, но хороших в этих краях сроду не водилось: кто ж из хороших поедет сюда?
На этот вопрос, фактически обращенный к небу, ответило почему-то не небо, а вовсе Случайный Охотник, причем ответил не разумно, как сделало бы на его месте небо, а совсем глупо и невпопад:
