У входа в здание стояли двое гостеприимных мужчин: один из них хохотал, другой рыдал – вместе они должны были, видимо, изображать противоречивые чувства по поводу самóй возможности построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек.
Внимание Марты и Редингота привлек, разумеется, рыдавший. Чуткая Марта погладила его по голове:
– Не надо так убиваться, дорогой Вы наш! Мы построим Окружность, уверяю Вас.
Но рыдавший грубо оттолкнул Марту и спокойно сказал, прервав рыдания:
– Напрасно Вы суетесь не в свое, а в общее дело. – При последнем слове («дело») он сильно ударил замешкавшегося Редингота по зубам.
Это не могло не покоробить Марту и Редингота, но они и виду не подали, а преспокойно вошли в здание – и только внутри Марта вытерла Рединготу кровь с подбородка.
Вестибюль напоминал ванную комнату: стены его были выложены кафелем, причем голубым. Каждую плитку украшала маленькая камбала, избранная из всех рыб, наверное, потому, что камбала больше всего напоминает окружность, – так, во всяком случае, поняла это Марта и сказала:
– Камбалы нарисованы столь искусно, что хочется кричать. – И она на самом деле пронзительно закричала.
Через ванный вестибюль следовало проходить в зал регистрации гостей, о чем в огромном объявлении на одной из стен так прямо и сообщалось: «Через ванный вестибюль – в зал регистрации гостей». У Марты и Редингота не было оснований поступить иначе. Вскоре они очутились перед маленьким круглым человечком, который сидел за столом и являл собой наглядный пример того, как сама природа создает окружности из материала, совсем непригодного для подобных целей.
– Вас зарегистрировать как кого?
Вопрос живой окружности поставил их в тупик.
– А как кого тут можно? – поинтересовался Редингот.
– Как кого угодно, – вяло отозвалась окружность. – Мы не оказываем давления на личность. Только что, например, мы зарегистрировали одного из гостей как Цветущую Ветвь Миндального Дерева.
– Почему?
– Так он отрекомендовался. И был прав. Или… Вы имеете что-нибудь против его самооценки? – Живая окружность подозрительно вгляделась сначала в Редингота, а потом в Марту.
– Упаси Боже! – воскликнули те, морщась от недавнего горького опыта, как от хинина-перорально. – Мы не вмешиваемся не в свои, а в общие дела.
– И правильно делаете, – успокоилась окружность. – Кстати, тот, о ком идет речь, попросил, чтобы его использовали для украшения обихода, пока собрание еще не началось. Во-о-он он в конце зала на столе стоит, видите?
