По окончании третьего часа допросов двое полицейских сделали перерыв.
Несколько мгновений спустя дверь отворилась и вошла женщина тридцати с небольшим лет, которая представилась детективом Флинн.
Я мерила шагами комнату, внутри у меня все переворачивалось — все эти три часа я беспокоилась о Саванне. Она здесь, в участке? Или полиция позвонила Маргарет? А что, если это и есть план Лии — запереть меня в участке, чтобы ей удалось захватить Саванну?
— Вам что-нибудь принести? — спросила Флинн, как только зашла внутрь. — Кофе? Чего-нибудь холодненького? Бутерброд?
— Я не буду больше отвечать ни на какие вопросы, пока кто-то не скажет мне, где Саванна. Я все время о ней спрашиваю и получаю один ответ: с ней все в порядке. Этого недостаточно. Мне нужно знать…
— Она здесь.
— Где именно? Саванна является предметом спора об опекунстве. Похоже, ваши сотрудники не понимают…
— Мы понимаем, Пейдж. В настоящее время Саванна находится в соседней комнате и играет в карты с двумя полицейскими. Вооруженными полицейскими штата. С ней ничего не случится. Ей дали перекусить гамбургером, и она себя прекрасно чувствует. Вы сможете ее увидеть, как только мы закончим.
Наконец появился кто-то, кто не смотрит на меня, как уже осужденную преступницу, которой вынесли приговор. Я кивнула и села на свое место за столом.
— Ну, тогда давайте заканчивать, — сказала я.
— Хорошо. Вы уверены, что ничего не хотите? Поесть или попить?
Я покачала головой. Женщина устроилась напротив меня и склонилась через стол, почти касаясь моих рук.
— Я знаю, что вы были не одна, — сказала она. — Я слышала, что случилось с Грэнтхемом Кари. Сомневаюсь, что даже мистер Вселенная способен совершить подобное, не то, что молодая женщина вашего роста и веса.
Значит, это и есть «добрый полицейский». Предполагается, что я ей все выложу как на духу — более старшей по возрасту женщине, материнского типа, понимающей. Сидя там и глядя на Флинн, я поняла, почему такая многократно используемая полицейская тактика срабатывает. После нескольких часов криков, когда меня вынуждали чувствовать себя ублюдочной дегенераткой, мне отчаянно хотелось подтверждения, что я совсем не такая, чтобы кто-то сказал: ты не хладнокровная убийца и не заслуживаешь, чтобы к тебе так относились.
Я знала, что этой женщине на меня наплевать. Я знала, что она хочет только признания, чтобы избавить от дальнейшей работы коллег, которые наблюдают сквозь двойное стекло — зеркальное с нашей стороны и прозрачное для них. Тем не менее, я не могла не хотеть с ней поделиться, чтобы получить улыбку, сочувствующий взгляд. Но я знала, что делать этого не стоит, поэтому холодно посмотрела на нее и заявила:
