– Ладно, наручные часы внесем в программу. Дальше прочитал?
– Ага. Значит, радиомастерскую убрать с авиазавода и перевести в новое объединение… логично. Там же производить моторную электрику. А с чего стеклофабрика окажется аж в Лыткарино?
– Там песок нужного качества. А возить сюда заготовки несложно, объемы небольшие.
– Читаем дальше. Химзаводы один и два, так, первый… целлулоид – это пленка и линейки всякие, на втором – реактивы, только объемы уж очень внушительные. Значит, смотрим сырье – азотная и серная кислота, толуол, глицерин, аммониевая селитра… а, понятно, что там за реактивы. Свинец, натрий тоже есть… Этот где-то в стороне будет?
– На правом берегу Нары, в пяти километрах выше Георгиевска. Надо туда ЖД ветку проложить. Я еще полистал бумаги, повнимательнее, потом еще…
– Гоша, я совсем ослеп на старости лет или у тебя тут действительно нет ни полслова про патефоны?
– А это еще что такое?
– Тот же граммофон, только поразумней скомпонованный.
– Нет… и граммофонов тоже нет.
– Ну, вы даете… Ладно, ты с гор еще года нет как спустился, но Маша-то куда смотрела? Как можно двигаться в светлое будущее без патефона – народ не поймет. Значит, вот соберусь в две тысячи девятый, раздобуду образец, а вы уж заранее внесите его в программу. И над репертуаром надо подумать, песен там героических про летчиков и прочих насочинять. Или наадаптировать, если быть точным.
– Все-таки я до сих пор удивляюсь, сколько разных слов придумано в вашем времени для обозначения воровства!
Гоша взял папку, сделал несколько пометок и отложил. Потом вздохнул и поинтересовался:
– Не подскажешь, ты когда более добрый – до обеда или после?
– Во время. До – особенно если голодный – могу послать, чтоб не откладывать процесс насыщения. А после обеда мне спать хочется, а не исходить добротой. А вообще в чем дело?
– Да просьба у меня одна есть, личного характера. Пошли, там уже стол накрыт, вот в процессе и изложу.
Пока я ел первое, Гоша внимательно наблюдал за мной, видимо, пытаясь на глаз определить момент моего максимального подобрения. Похоже, у него ко мне что-то важное, совсем шуток не понимает!
– Ну ладно, не томи, что там у тебя?
– Такое имя – Антон Павлович Чехов – тебе знакомо, надеюсь?
Вот оно в чем дело, Гоша, значит, решил внести коррективы в его судьбу. А насчет «знакомо» – да. Только вот читать его с удовольствием – увы, это мне не дано. Дело в том, что в моей далекой юности он был в программе по литературе. Тогда ее преподавали не как сейчас – вон Маша, имеет пятерку, и что учила, что нет, в голове ничего не задержалось. В наше время было не так – нас учили на совесть, так что глубокую неприязнь ко всем изучаемым писателям я пронес через всю жизнь. Сейчас мне иногда даже обидно – ладно там Толстой или Фадеев, но Чехова-то с Достоевским какая сволочь в программу засунула?!
