Слётки | страница 69



Совершилось то, что Боря тайно предполагал. Ему предложили поступить в военное училище. На выбор – в общевойсковое, десантное и даже военно-морское.

Майор, представившийся тренером и усаженный с почетом за приставной столик райвоенкома, светился как начищенный самовар – есть такое выражение.

Военком, тоже майор, сразу сообщил, что Борины успехи в районе известны, и не только в районе, потому что ему позвонил даже облвоенком и предоставил квоты: пусть выбирает, талантливый мальчик!

Квоты, как разъяснил военком, вроде такая бронь, специальные места, куда, хотя экзамены сдавать и придется, но обязательно зачислят. Внеконкурсное преимущество. Ясно, что кандидаты в мастера среди призывников, да еще и по стрельбе, на дороге не валяются.

Хаджанов сиял, попутно сообщив, что Борис – первый выпускник детско-юношеской спортшколы со специализацией по стрельбе, и попросил денёк-другой на размышления.

Но первый раз Борис с Хаджановым не согласился:

– А чего раздумывать? – сказал он. – Я выбираю десантное.

Часть третья

ЛЕТО СВОБОДЫ

1

И Глебушка остался один.

Нет, не сразу уехал, отдалился Бориска, немало недель еще ушло, полных больших и малых хлопот, в общем-то радостных и уж, во всяком случае, совершенно новых и небывалых для синего домика на краю городка. Но Глебка всегда знал и точно чувствовал: он рухнул с обрыва в тот самый день, когда старший брат вернулся из военкомата.

Что-то такое с ним враз случилось. Он даже улыбаться стал совсем по-взрослому, по-мужичьи: сдержанно, лишь уголками губ, будто боясь обнажить зубы. И говорил, по-мужичьи расставляя слова – без всякой детской скороговорки, когда половина произнесенного теряется по дороге, а все равно понятно, про что ты толкуешь, захлебываясь от радости или, допустим, от горя.

Нет. Боря словно уже ушел.

Надо же! Вот он, тут, на лавке, сидит прямо, по-новому напряженно, совсем не так, как в детстве, не развалясь, а строго выпрямив спину, говорит не торопясь, улыбается краешками губ, но смотрит уже мимо, в какую-то незнаемую даль, где другие улицы, иные дома, а главное, совершенно новые люди – может, потому он и говорит-то так сдержанно, словно общается с другими людьми, а не с ним, Глебкой, и не с мамой, не с бабушкой…

Вот ведь как получается: он вроде здесь, а его уже нет. Он говорит тебе, но слова, по его странному желанию, предназначены другим.

И для Глебки это – обрыв… Брат ушел, удалился, он уже ходит, дышит, говорит там, в невидимом отсюда городе, где находится это десантное училище – его новая жизнь и судьба.