Я чувствовал себя почти уже в отпуску, но, увы, на этот раз мои чувства мне изменили.
Первое, что поразило меня в управлении, — это необыкновенная оживленность всех сотрудников. Начиная от курьерши, разносившей чай, и кончая начальством, все были как-то странно озабочены и серьезны. В небольших только что отремонтированных и пахнущих еще свежей краской комнатах стояла какая-то необычная атмосфера. Несмотря на обеденный перерыв, никто из сотрудников не проявлял никакого интереса к бутербродам и стынущему чаю. То тут, то там сотрудники собирались в небольшие группы и вели оживленные разговоры. Почти в каждой фразе я слышал доносившиеся до меня отдельные и все повторяющиеся слова: «Ставрополь»… Северный мыс… телеграмма правительству…» Я только что подошел к одной из групп, желая выяснить значение таинственных слов, как вдруг в коридоре увидел промелькнувшего помощника начальника управления. Не желая упускать такого благоприятного момента, я с заявлением в руке кинулся вслед за ним. Благодаря точно и быстро выполненному маневру, я застал т. Притулюка одного.
После моей длинной, заранее приготовленной речи о пользе отпуска Притулюк посмотрел на меня так, как наверное смотрит психиатр на душевнобольного, — просто, но с легким оттенком сострадания. — К сожалению с отпуском придется подождать… Только что получена срочная телеграмма от правительства отправить два самолета на Северный мыс для переброски на материк пассажиров затертого льдами парохода «Ставрополь». Мы назначили твою и галышевскую машину. Завтра с курьерским самолеты должны быть отправлены во Владивосток…
Через несколько минут перед громадной каргой СССР я был посвящен во все подробности предстоящего полета.
Пароход «Ставрополь», тот самый, из-за которого загорелся весь сыр-бор, совершал своя обычный рейс из Владивостока в Колыму. Сдав в Колыме продовольствие, оружие и пассажиров, он должен был сейчас же возвратиться во Владивосток, но, задержанный разными непредвиденными обстоятельствами, он вышел в обратный путь значительно позже назначенного срока. К сожалению Север не считается с непредвиденными обстоятельствами, и вышедший пароход был сразу же встречен осенними штормами и льдами. Следом. за «Ставрополем» пробиралась промысловая шхуна нашего контрагента Свенсона «Нанук». Тяжелые льды и айсберги попадались все чаще и чаще. Судам приходилось все время менять курс и лавировать между отдельными льдинами. Ход становился все медленнее и медленнее, и вот 6 сентября в расстоянии мили от Северного мыса «Ставрополь» вошел в сплошное нагромождение ледяных гор. Все попытки выбраться изо льдов оказались безуспешными. Льды сдвинулись и окончательно затерли пароход, лишив его возможности двигаться. На другой день неподалеку от «Ставрополя» остановился и «Нанук». Суда должны были остаться до весны, когда таяние льдов позволит им продолжать путь. На борту «Ставрополя», кроме пушнины, мамонтовых клыков и других товаров, взятых из Колымы, находилось еще тридцать пассажиров, среди которых были женщины, дети, а также и тяжело больные, требовавшие срочной медицинской помощи.
