Накануне поселения в доме Воггл принес Джеральдине вырезки. Он мечтал участвовать в программе и до того момента не рассказывал «Любопытному Тому» о своем прошлом, опасаясь, что это повредит выбору. «Под домашним арестом» ему были гарантированы пища и кров, что казалось весьма привлекательным после месяцев жизни в тоннеле. Однако Воггл начинал опасаться, что, благодаря будущей скандальной известности, в нем опознают парня с той фотографии и, глядишь, еще и засадят в тюрьму.
– Для чего ты мне все это показываешь, Воггл? – спросила его Джеральдина.
– Да так… Подумал, если меня кто-нибудь узнает, может, вы скажете, что все проверили и оказалось, что на фотографии совсем другой парень с точно такой же татуировкой паутины.
Воггл, как и другие «арестанты», безоговорочно уверовал в заявления «Любопытного Тома», что самое главное для устроителей конкурса – благополучие участников программы, а потому простодушно решил: Джеральдина станет его выгораживать и ради этого решится на обман полиции и прессы. А она думала единственно об одном: не лучше ли сразу избавиться от Воггла и не опасно ли помещать человека, разыскиваемого за нанесение телесных повреждений, в замкнутое и очень напряженное социальное окружение.
Но в итоге решила рискнуть. За Вогглом числилась всего одна драка, и он выглядел мирным старомодным хиппи. К тому же до начала игры оставались считанные часы, и у Джеральдины не поднялась рука исключить многообещающего кандидата.
– Мы всегда можем прикинуться, что ничего не знали, если этот мудак ненароком взбесится и кого-нибудь зашибет, чтобы отвадить от бутербродов с ветчиной, – заявила Джеральдина Бобу Фогарти. – Ни копы, ни пресса столько лет не могли его опознать. Нам тем более простительно.
Поэтому Тюремщица спрятала газетные вырезки в ящик стола и забыла о них. До пятнадцатого дня, когда, сотворив героя из Воггла, «Любопытный Том» оказался в таком положении, что, как заявила Джеральдина на утреннем совещании, «впору спасать задницы и побыстрее избавляться от мудака».
Фотография избивающего девочку Воггла снова была извлечена на белый свет. И в 9.15 Джеральдина отослала ее в полицию, сопроводив замечанием, что получила снимок из анонимного источника.
В 9.30 кто-то из Скотленд-Ярда капнул журналистам, и в 9.45 полицейские и репортеры уже были у дверей «Любопытного Тома». Между тем в доме никто не знал о таком развитии событий, и там царило мрачное настроение.
Воггл провел ночь под одеялом в своем углу, а все прочие – пили в саду до четырех утра, пока холод не загнал их под крышу. Всем было невыносимо жаль себя: Вогглу – потому что на него напали и осквернили; остальным – потому что Воггл лишил их приятного, увлекательного приключения.
