В феврале и марте посевы риса погибли от засухи, и крестьяне рассчитывали получить зерно из житниц храма Пун Юэ. Пользуясь моментом, праведник Ши и Ли И-пин составили бумагу и на другой день принялись ее повсюду распространять. Тот, кто умел писать, переписывал бумагу и передавал другому, кто не умел – рассказывал, о чем в пей говорилось. Так стало всем известно, что святой Дун Юз прислал указ, в котором говорилось следующее: людские сердца зачерствели, и Небо ниспошлет на поля засуху. Только смиренные избегнут горькой участи. А кто не вынесет тяжких мук и вздумает бунтовать, немедленно погибнет…
– Все справедливо… – говорили сельчане. – Слишком злы сердца у людей.
– Надобно возжечь перед святым Дун Юз курительные свечи.
Свечей в храме было такое великое множество, что аромат благовоний стоял до самого дня рождения святого Дун Юз. И если раньте ругательства у людей не сходили с языка, то теперь они все сносили молча, без единого бранного слова. Ведь предки могли разгневаться: «Опять бунтуете! Святой Дун Юз прислал указ: быть засухе. Во время цзинчжэ[2] прогремит гром, от большого зала храма Дун Юз отколется каменная плита, и в ней вы увидите небесную книгу с этим указом. Трепещите!»
Нa, праведник Ши знал свое дело!
Всячески ублажая учителя, Дяо Цзы-дун положил в чашку праведника куриный пупок и, как бы извиняясь за свою трусость, прошептал:
– Одного только я страшусь, как бы они… Впрочем, яти негодяи Пи-эр и Стой Хун-фа боятся Бодисатвы, еще как боятся!
Праведник снова вытащил часы, взглянул на них и, не слушая Дяо, сделал несколько затяжек. Потом он заявил Дяо Цзы-дуну, что все крестьяне – бродяги и копошатся в грязи, как свиньи. Язык ему не повиновался, он молол всякий вздор. На усах застыли капельки жира, и он то и дело брызгал слюной в чашку.
Дяо Цзы-дун понимал, что у учителя на уме. Но, уверенный в своих силах, считал, что и сам мог бы справиться с любым делом. Односельчане еще назовут его мудрецом! Они живут в нужде и недолюбливают его, но не могут же они винить его во всех своих несчастьях.
– Сам подумай… – сказал праведник. – Взять хотя бы господина Янь Ба… так он и откроет свои амбары… да он им… Мы поступим иначе. В нынешнем году все высохло… Лун Ван согласился послать на землю дождь, но Верховный владыка Юй Хуан не захотел…
Праведник расхохотался, обнажив коричневые, как кофейные зерна, зубы.
Дяо Цзы-дун тоже рассмеялся.
– Эти негодяи еще будут благодарить учителя, – угодливо заметил он. – Кто молился святому Дун Юэ о ниспослании дождя? Праведник Ши, владыка алтаря. Кто совершил обряд гадания, когда взывали к милости Лун вана? Опять же праведник Ши.
