– Ну-с, что я могу предречь, господа? Дело весьма разветвленное, похожее на уравнение со многими неизвестными. Вряд ли этот процесс внесет полную ясность… да-с…
– Помилуйте, Владимир Станиславович, как же вы можете утверждать подобное, – еще издали забасил сенатор Пухов в парадном мундире и, раздвигая животом собравшихся, подошел к Верховскому, шевеля моржовыми усами. – Уж вы поверьте мне, старому бойцу, – на этот раз с нигилистами будет покончено! Сей процесс можно рассматривать как агонию социалистов и их партии.
– Будем надеяться, будем надеяться, дорогой Аристарх Аристархович, – с улыбкой приветствовал его Верховский, уклоняясь от спора. – А не заглянуть ли нам в буфет? После такого заседания не мешало бы и подкрепиться.
– Да, да, – зарокотал сенатор, – без подкрепления мы не выдержим… Извините, господа, извините.
Сенатор повернулся, чтоб идти в буфет, и вдруг замер, услышав приглушенный вздох столпившихся: на его спине была приклеена бумажка с четкими печатными буквами: «От Исполнительного комитета».
Верховский, сорвав бумажку, приблизился к сенатору:
– Простите, Аристарх Аристархович, какой-то негодяй прилепил вам на спину.
– Это еще что за шутки? – строго сказал сенатор и развернул бумажку. – Что? Прокламация? Здесь, в военном суде? Неслыханно! Эй, кто-нибудь, живо сюда! Пристава! – закричал он. – Прикажите закрыть двери и схватить мазуриков. Я этого так не оставлю…
Судебный процесс над террористами тянулся шесть дней. Приговор был вынесен только тридцатого к вечеру.
Суд приговорил Квятковского, Ширяева, Тихонова, Преснякова и Окладского к смертной казни через повешение, остальных к вечной каторге и каторге на пятнадцать – двадцать лет. Правда, суд вынес ходатайство о смягчении наказания женщинам и осужденным, не состоящим в партии «Народная воля». Теперь все зависело от помощника командующего войсками гвардии и Петербургского военного округа генерал-адъютанта Костанды, который должен был утверждать приговор.
Костанда приговор утвердил 1 ноября, несколько смягчив наказание женщинам и осужденным, которые не состояли в революционной партии. Это вселило некоторую надежду в сердца народовольцев. Может быть, царь наконец проявит человечность.
Третьего ноября стало известно, что Ширяеву, Тихонову и Окладскому смертную казнь заменили вечной каторгой, а на другой день Петербург потрясла другая весть – утром на бастионе левого полуконтгарда Иоанновского равелина Петропавловской крепости повешены Квятковский и Пресняков.
