Жадов постоял, послушал и двинулся к рыбацким станам вдоль берега. Возле избушки паслись стреноженные кони. Жадов осторожно прошел между двумя рядами деревянных вешал, на которых висели сети, и заглянул в растворенное окошко. На свежем пахучем сене прямо на полу, освещенном сквозь окно полной луной, спали два рыбака в сапогах, накрытые с головы брезентовым плащом.
В избе тонко и нудно звенели невидимые комары. Жадов с минуту потоптался у раскрытого окна, потом решительно пошел к пасущимся лошадям. Сняв с одной лошади путо, он связал его кольцом, оставив один конец свободным, потом снял с себя брючный ремень, привязал к кольцу с другой стороны – получилось нечто вроде простенькой оброти.
Эту сварганенную за минуту обротку надел на морду лошади, вскочил на нее и поехал.
По лугам добрался до села Малые Бочаги, обогнул их по опушке Мучинского леса, потом, не заезжая в Пантюхино, проехал вдоль Святого болота и по Красулину оврагу подъехал к самым тихановским садам. Здесь он спрыгнул с лошади, снял с нее веревочную обротку, размотал опять путо и повесил на шею лошади. Потом, хлыстнув по крупу, направил лошадь в ту сторону, откуда приехал. Лошадь резво побежала в овраг, фыркая и оглядываясь по сторонам, и скоро пропала в темноте. А Жадов конопляниками дошел до своей усадьбы, перемахнул через плетень, пригибаясь под ветвями яблонь, прошел к боковому окну и трижды осторожно постучал в наличник. Через минуту отворилась задняя дверь, и хриплый спросонья голос брата Николая спросил:
– Ты, что ли, Иван?
– Ну кто же? Чего гавкаешь, – приглушенно сказал Иван, входя в сени.
– Ты чего так нежданно? – спросил Николай в доме. – Засыпались, что ли?
– Все в порядке, – ответил Иван. – Дельце одно обтяпать надо.
Николай хотел было зажечь лампу, но Иван остановил его:
– Не надо света. Что я тут – не должна знать ни одна тихановская собака. В тайнике постель есть?
– А как же. Перина на топчане. В коробье подушки с одеялом.
– Я туда спущусь. Просплю до завтрашней ночи. А потом исчезну.
– Как знаешь.
– Ничего не слыхать про Бородина? Милиция не шевелится? Насчет меня никаких толков нет?
– Вроде бы тихо. Андрей Иванович все Вознесение мотался где-то по лугам. Да с носом вернулся.
– Он был у Васи Белоногого.
– Кто тебе об этом сказал? – тревожно спросил Николай.
– Свои люди. – Иван прошелся по комнате, заскрипели половицы под его тяжкими шагами, остановился у окна, глядя на улицу, зло сказал: – Эта сука… новоявленный комиссар советский что-то замышляет против меня. Ну, да не на того напал. Я его сам потешу… Утру по сопатке.
