– В базарный день Квашнин ко мне заезжал. Говорит, я бы выехал на прогон, да Костылин уклоняется. А я бы с ним, мол, потягался…
– Он уж тягался со мной однова, – Костылин лысый, с венчиком рыжих жиденьких волос, а усы густые, короткие, щеточкой. И нос навис сверху, давит на усы. – От Тиханова до Любашина по большаку стебали. Я от него на два столба ушел.
– Ну и что? – не унимался Успенский и подмигивал подрядчику. – Сколько он тебе проиграл в тот раз?
– Я ставил тарантас, а он быка-полутора.
– Дак он того жеребца продал.
– С горя…
– Так теперь у него объездчик, Васька Сноп. И тот говорит: уклоняется Костылин, боится проиграть.
– Я-то хоть сейчас. Ты видел у него нового жеребца? – спросил Костылин у подрядчика.
– Орловский караковый, – отозвался тот, блеснув зубами из черной окладистой бороды. – По-моему, со сбоем.
– Ххе! – выдохнул радостно Костылин. – Орловский, да еще со сбоем… Куда ему супроть моего Русака?
– А я слыхал от Андрея Акимовича, что Квашнин на Рязанских бегах приз взял, – сказал Успенский.
– У Андрея Акимовича жеребец тоже со сбоем, – сказал подрядчик.
– Боб со сбоем?! – удивился Успенский.
– Ну, Боб…
– Он же на масленицу на целый корпус обошел твоего Маяка!
– У меня в простой сбруе был. Чересседельник ослаб… – гудел широкогрудый подрядчик. – Хомут на мослаки давил… Хлопал, что твои пехтели…
На вошедшего Кадыкова не обратили внимания Тот по-хозяйски прошел в контору и бросил на ходу:
– Дмитрий Иванович, зайди на минуту.
– Сейчас. Ну, вешать колокол на прогоне? Сбивать трибуну?
– Да я что, как другие… – отозвался Костылин.
– Андрей Акимыч приедет? – спросил подрядчик.
– И Андрей Акимыч, и Квашнин приедут.
– А из Высокого?
– Все приедут.
– А Черный Барин?
– Приедет.
– Тогда и мы приедем, – сказал подрядчик.
Успенский встал:
– Ну, по рукам!
Они хлопнули друг друга ладонями.
– И трибуну и колокол я беру на себя. О призах договоримся потом. Пока!
– Ну и потеху устроим на Духов день, – говорил возбужденно Успенский, входя в конторку. – Квашнина я еще на той неделе раздухарил. Он спит и видит себя первым. Отыграться перед Костылиным хочет. Ваську Снопа нанял. Тот говорит – я те поставлю жеребца на ноги. Я те, говорит, так выезжу, что строчить будет, как машина «Зингер». Гони, говорит, литру самогонки в день. Проиграет Квашнин свой хутор. Потеха!
– Погоди тешиться, – хмуро сказал Кадыков. – Сейчас я лавку закрою… Поговорить надо без свидетелей.
– А что случилось?
– С репой поехали…
Кадыков с лязгом закрыл изнутри железную кованую дверь на длинный крюк, толкнул сквозь растворенную форточку такую же тяжелую железную створку окна; она со скрежетом поехала наотмашь и глухо стукнулась о кирпичную стену. Окно было маленькое, под железной решеткой, стена толстая… Солнечный свет падал вкось и освещал только оконный откос. В лавке стало сумрачно.
