– Представляю, как озлится Балашов, когда узнает о твоих колоссальных успехах, ведь ты открыл самый настоящий заговор.
Кстати, я обедал с полицмейстером Вейсом в трактире у Кришкевича. Вейс, между прочим, рассказал мне, что люди Балашова следят за моим домом. Еще он говорил мне, что есть известие из Ковно от майора Бистрома – там обстановка все накаляется: туда прибывают все новые и новые переодетые французские офицеры, отчего местное население в полном восторге, недовольство выражают одни жиды – самые горячие русские патриоты в здешнем крае. Но больше я уже к Бистрому никого на помощь не пошлю, самому люди позарез нужны.
К семи часам вечера явился сын аптекаря. Он сообщил мне потрясающую новость, которая чрезвычайно меня обрадовала. Собственно, о такой новости можно было только мечтать.
Французский резидент в Варшаве барон Биньон (под его началом находится вся разведывательная служба Бонапарте в герцогстве) дал сыну аптекаря распоряжение временно покинуть графа де Шуазеля и пойти в услужение к месье Вуатену. Об этом можно было только мечтать – мальчишка попадет в дом к самому Николаю Петровичу Румянцеву, графу и канцлеру.
Даже в самых смелых мечтах своих я так далеко никогда не заносился. Это удача совершенно немыслимая, даже фантастическая. Трудно даже поверить, что такое могло произойти.
Сын аптекаря не просто умница, но еще и на редкость удачлив, а с ним и я, и вся военная полиция при военном министре графе Барклае-де-Толли.
Мальчишка сообщил в своей записке, что переселяется завтра утром и потом сразу же постарается написать мне.
Молодчина Биньон, он нам сильно помог! Можно сказать, что и он работает на российского императора, и хорошо работает. Хо-хо! Может его наградить? Владимира 3-й степени он точно уже заслужил.
Я вот смеюсь, а вот вечер на самом деле проходит весьма тревожно: я все время думаю о месье Вуатене и доме Румянцева, о том, что мы завтра узнаем.
Апреля 30-го дня. Четыре часа
Еще не было одиннадцати часов утра, а уже мне принесли записку от сына аптекаря. Она была совсем коротенькая.
Мальчик писал, что уже устроился на новом месте, что его поместили в комнатке, примыкающей к апартаментам месье Вуатена, что хозяин дома самолично заходил познакомиться с ним и оказался человеком любезным, любознательным и многосторонне образованным, что они даже разговаривали на древнееврейском.
Месье Вуатен тоже мальчику понравился, хотя граф своей изысканной галантностью ему гораздо более напоминал француза. Вот и все содержание записки. Но он еще напишет мне, может быть, даже еще сегодня. Я уже жду со всем своим гасконским нетерпением новых известий от него.
