Кажется, я знаю, что делать.
Завтра же призову полковника Розена и предложу ему совершить загородную прогулку с нашим купцом, а в это время полицмейстер Вейс пусть потрудится в милом особнячке Менцеля.
Вейс просто обязан добыть нужные бумаги. Любой ценой. Сей операцией я и ознаменую свое вступление в должность директора высшей воинской полиции.
В который раз перечитывал бессмертных «Разбойников» Шиллера и рыдал от восторга.
Апреля 21 дня. Пять часов пополудни
В девять часов утра сын аптекаря Закса уже был у меня.
Действительно, языками он владеет отменно – я с ним болтал попеременно на французском, немецком, испанском и итальянском. Вообще, мальчик в высшей степени понятливый и резвый не только на ноги, но и на голову: соображает он поистине молниеносно, с какой-то бешеной скоростью. Полагаю, с ним можно будет и даже стоит иметь дело. Он сгодится. Только бы он не сбежал от нас.
Сын аптекаря несколько раз кряду повторил, что хочет идти учиться к какому-то ребе Шнеуру-Залману из местечка Ляды в Могилевской губернии, величайшему мудрецу и знатоку тайн Каббалы; он еще называл его «Альтер ребе» (старый ребе), и вообще когда говорил о нем, то глазенки этого неуемного мальчишки загорались каким-то особым огнем.
Я дал ему все необходимые инструкции, и Закс-младший уже отправился в Варшаву.
С Богом! Верю, что ему будет сопутствовать удача.
Потом явились полицмейстер Вейс и полковник Розен (последний, естественно, вместе с Лангом – один ведь он не ходит).
Мне показалось, что все они не очень верят в удачный исход предстоящей акции: во всяком случае, они выглядели несколько смущенными и пребывающими в нерешительности. Но я не обратил на это ни малейшего внимания, ибо знал, что улов будет.
Так и оказалось.
Уже через полтора часа явились сияющие Розен и Ланг. Они вдвоем тащили огромный мешок, набитый бумагами.
Там было несколько инструкций от французского резидента в Варшаве барона Биньона, полковничий патент на имя Менцеля, подписанный самим Бонапартом, и целая связка писем графини Алины Коссаковской (причем последнее, как я успел сразу заметить, было датировано вчерашним днем). Письма эти, отправив Розена и Ланга, я изъял и оставил себе на память, а все остальное аккуратно сложил в объемистый свой портфель – будет, что показать государю, вечером у меня назначена с ним встреча.
Буквально через десять минут после ухода Розена и Ланга ко мне ворвался бледный, крайне напуганный Менцель. Он истошно вопил:
