Шпион его величества | страница 19
Слова государя бальзамом пролились на мое сердце.
Мы еще поговорили с полчаса, потом я проводил его величество в Виленский замок.
Вернувшись к себе, я разбирал бумаги, читал донесения местных полицейских чинов, но, как припоминаю, не очень-то был способен понять, заключенный в них смысл.
В эти минуты я способен был думать только о том, изменит ли мою судьбу сегодняшний визит государя.
Мне показалось, что его величество чувствовал и выражал искреннюю признательность ко мне. В общем я очень надеюсь на благотворные перемены, и весьма скорые.
В сем благодушном настроении отправляюсь исполнять храповицкого!
Проклятый Балашов! Встречаю его повсеместно в городе. Ясно чувствую, что его напряженный ненавидящий взгляд, как штык, упирается мне в спину.
Болезненную зависть его стал примечать и государь и даже как будто забавляется этим. В присутствии своего министра полиции Александр Павлович не упускает случая демонстративно выказать мне свое расположение.
Разделяй и властвуй. Император, надо полагать, опасается чтобы министр полиции и директор высшей воинской полиции жили в ладу. Такой союз представлял бы собой серьезную силу.
Потому он не только рассорил нас, но и пристально следит, чтобы мы не примирились. Сегодня я получил тому доказательство.
Балашов квартирует в доме Лавинского, гражданского губернатора здешнего края. Сразу по приезде он прислал мне ласково составленную записку, предложил встречу. Желая не обострять отношений, я немедля явился на его зов.
Балашов принял меня радушно, старался показать, что обиды забыты. Я ни на грош не верю этому хитрому греку, но примирение было в его интересах, да, собственно, и в моих.
Наш разговор состоялся часов в одиннадцать утра, мы уговорились, что непременно увидимся на следующий день.
Обедал я у графа Барклая-де-Толли.
Главнокомандующий Первой армии и он же по совместительству военный министр со всем своим штабом разместился в Виленском замке. Супруге его почему-то был отдан целый этаж. На этой женской половине и был устроен обед, церемонный и скучный.
Надо сказать, что граф Барклай-де-Толли, известный храбростью и неустрашимостью на поле боя, панически боится жены своей.
Эта сухая, плоскогрудая немка говорит тихим, свистящим голосом, который действует на графа пуще любой канонады.
Я не раз наблюдал как в присутствии жены длинное узкое лицо главнокомандующего еще пуще вытягивается, превращаясь в короткий пробел между двумя массивными бакенбардами.