— Куда там! — махнул рукой Гризли и вздохнул с сожалением, подходя следом за Рэем к повозке. — Развалилась, как только эти твари набросились на меня со всех сторон. Но, я думаю, мы поместимся в твоей.
Рэй еще раз взглянул на стрекозу и с легким неприятным чувством понял, что она увеличилась едва ли не в два раза и стала выглядеть угрожающе.
— Где ты раздобыл такую тварь? — почти с восхищением осведомился Гризли, забираясь наверх и усаживаясь на сиденье.
— Одолжил, — ответил тот нехотя, чувствуя вонь от слюны гаюров, оставшейся на одежде спасенного товарища, и велел повозке двигаться вперед.
— Погоди, ты куда? — забеспокоился Гризли, вертя головой по сторонам. — Нам же в другую сторону.
— Сагюнаро тоже нужна помощь, — сухо отозвался заклинатель, давая нескольким обаками, рыщущим в конце улицы, пробежать мимо, не заметив людей. — Казуми сказал, что на него напали шиисаны.
— Шиисаны? — прозвучал вдруг прямо над ухом Рэя голос безликого, ставший гораздо громче и резче, чем прежде. — Ты сказал — шиисаны?
Гризли дернулся так, что заехал соседу локтем вбок, и воскликнул:
— Что это?!
— Ты собираешься сражаться с неизгоняемыми? — продолжил дух, не обращая внимания на второго человека.
— А в чем дело? — грубовато спросил Рэй, продолжая внимательно смотреть по сторонам. — Не все ли тебе равно, чью силу пить. Главное, найди Сагюнаро.
— Твой друг безумен, — сообщила потусторонняя сущность помрачневшему Гризли и замолчала.
— Это безликий, — объяснил Рэй товарищу.
— Я уже понял, — буркнул тот. — И, похоже, он прав. Ты действительно свихнулся. Сколько правил ты еще хочешь нарушить? Связался с запретным духом, вселил его в свою колесницу, собираешься драться с неизгоняемыми… может, в тебя самого кто-то вселился.
— Не хочешь ехать со мной — оставайся. — Рэй ударом копья послал заклинание в смутную серую тень, метнувшуюся к нему из-за угла высокого дома.
— Нет уж, — откликнулся Гризли, изгоняя вторую сущность, выползающую из-под крыльца. — Я с тобой.
— Налево, — велел безликий, и колесница тут же послушно нырнула под низкую арку, за которой начинались кварталы бедноты.
Эта часть города чаще всего подвергалась нападениям агрессивных духов в отличие от чистых, просторных улиц и площадей остального города. Темные, приземистые домишки здесь жались один к другому, слепо глядя на мир крошечными окнами, загороженными чем попало. За низкими, покосившимися заборами робко зеленели маленькие огородики. На веревках, натянутых между потемневшими от времени занозистыми палками, моталось мокрое серое белье.
